Портрет - Сюзан Обри

днями, а интрига усложняется: злобная крестная мать не дает ей уехать с прекрасным незнакомцем, оставляя в глубоком отчаянии. Однако герцог под покровом ночи устраивает побег. В коляске, укутанная мехами, под усыпанным звездами небом, Констанс без тени сожаления созерцает деревенские дома, понемногу тающие в ночном мраке. Однажды тетушка Аннетт наткнулась на эту тетрадку; сунув в нее нос, она побагровела от ярости и бросила ее в печь.

Клеманс аккуратно вырезала объявление ножницами, которые держала в своей швейной корзинке, и положила себе под подушку. Она вообразила, что загадочный вдовец наверняка похож на придуманного ею герцога.

II

Клеманс целую ночь не смыкала глаз, все прикидывая, что бы такое ей предпринять, как заявить о своей кандидатуре на должность гувернантки. Проблема, мучившая ее, заключалась в рекомендациях. Кто мог бы их дать ей? Просить Куломбов не было никакого смысла – она заранее предвидела, что они не позволят ей покинуть деревню, причем заботясь отнюдь не о ней, а о тех деньгах, какие она им платит за проживание. Да и потом, ведь дядюшка-то едва умел читать и считать, а того менее – писать; всеми счетами и расчетами занималась его жена. Она подумала было о нотариусе Бизайоне, но все-таки не решилась выпрашивать благодеяния у того, кто причинил столько зла ее родителям, а ее саму незаконно лишил наследства. Но кто же тогда? В Сент-Эрмасе жил еще и врач, доктор Рено, но и дядюшка, и тетушка с недоверием шарахались от таких «костоправов» как от чумы, говоря, что сами слишком бедны, чтобы таким еще и за лечение платить. Врач и приходил-то к ним всего лишь раз, когда Клеманс заболела свинкой, а потом она видела его только на воскресной мессе; и никогда не посмела бы к нему обратиться. Оставался только один-единственный человек: кюре Гронден. Ее будущее зависело от него.

* * *

На следующий день Клеманс с нетерпением дождалась обеденного перерыва и поскорее побежала в дом священника. Ей открыла мадам Бинетт, экономка кюре. Ее круглое и приветливое лицо портили злобные маленькие глазки – они так и рыскали вокруг. У прихожан она пользовалась репутацией сплетницы, и кое-кто даже заставал ее врасплох притаившейся за исповедальней с пером в руке; она сделала вид, что смахивает пыль, но стояла насторожившись. Клеманс постаралась сказать самым любезным тоном:

– Здрасьте, мадам Бинетт.

– Ну и ну, вот так прекрасная гостья, – прошептала женщина с фальшиво-радостным взглядом.

– Мне нужно повидать господина кюре.

– Он готовится к следующей проповеди. Если скажешь мне, что тебя сюда привело, я могла бы и шепнуть словечко ему на ухо…

За принужденной улыбкой экономки Клеманс тотчас же разгадала злой умысел.

– По личному делу.

Лицо мадам Бинетт сразу посуровело.

– Он не хочет, чтобы его беспокоили, приходи попозже.

Важность задуманного придала Клеманс храбрости.

– А вот я постучу прямо к нему в дверь – и посмотрим, может, он меня и примет, – она сама удивилась, что посмела возразить.

И она прошла по коридору, который вел прямо к кабинету кюре. Мадам Бинетт бросилась следом за ней, чтобы грудью встать на пути, но Клеманс ловко обошла ее и быстрыми шагами направилась к двери, постучав в нее так громко, что сама испугалась. Изнутри послышался голос кюре:

– Мадам Бинетт, я же предупредил, чтоб меня не тревожили!

– Тут молоденькая Дешан, – пропищала та. – Настойчиво хочет вас повидать.

После затянувшейся паузы снова послышался голос священника:

– Раз так, пусть войдет.

Клеманс так и сделала с заколотившимся сердцем, чувствуя, что экономка смотрит ей в спину.

Кюре Гронден, сидевший за громоздким столом с пером в руке, поднял голову. Лицо у него было длинное, лошадиное, щеки выбритые и бледные, синие тени от ресниц придавали ему суровый вид, подчеркнутый глубокими морщинами на брылях вокруг тонких губ. Когда-то Клеманс с большим удивлением услышала от тетушки, что ему всего тридцать один год.

– Мадемуазель Дешан, чему обязан честью видеть вас?

Он почитал долгом обращаться на вы ко всем овечкам своей паствы, даже к детям. Могло показаться, что так он желал показать свое уважение. Но на самом деле он воздвигал дистанцию между ними и собой; а установив этот барьер, начинал вещать с таким чувством превосходства, что возражать было совершенно невозможно.

Ноги у Клеманс подгибались – ее невольно поразила строгость духовной особы, чьи суровые проповеди держали прихожан в непрестанном страхе. Чтобы укрепить свою решимость, она про себя повторила текст объявления, выученный ею наизусть: «Вдовец ищет гувернантку для своего сына двенадцати лет, хрупкого здоровьем». Я должна быть отважной ради этого мальчика.

– Слушаю вас, – повторил кюре, постучав кончиком пера по чернильнице.

Вместо ответа молодая женщина извлекла из рукава газетную вырезку и положила прямо перед ним. Он нахмурил брови.

– Где вы нашли такое объявление?

– В «Ля Пресс».

– Вы читаете эту нечестивую газету?

– Кто-то из клиентов забыл ее у дяди. Я желаю заявить о своей кандидатуре на эту должность.

Кюре с неодобрительным видом пробежал глазами несколько строчек.

– Вдовец… Кто поручится, что у него нет дурных намерений!

– Это отец семейства. И его мальчику я необходима!

Кюре Гронден смерил ее строгим и пренебрежительным взглядом.

– Что вы об этом знаете? Я вижу, вы весьма самонадеянны, мадемуазель Дешан.

Клеманс почувствовала, что идет по тонкому льду; еще чуть-чуть – и от ее мечты не останется и следа. Она поняла: чтобы доказать свою правоту, ей следует казаться поскромней.

– Вы правы, господин кюре. Я не знаю этого мальчика, но верю, что могла бы принести ему пользу. И вы единственный, кто мог бы мне помочь.

– Ваши дядя и тетя знают о ваших планах?

– Пока нет. Я говорю о них только вам.

– Вы слишком молоды, чтобы вот так пускаться в приключения. Монреаль – город большой, полный опасностей.

– Я уже взрослая. Я ежегодно воспитываю два десятка школьников, а это ведь задачка не из легких.

– А кто вас заменит? Хорошие учительницы на улицах не валяются.

Священник впервые отвесил ей комплимент.

– Имельда. Старшая дочка господина Троттье, владельца склада общего пользования, она моя лучшая ученица. В августе ей исполнится восемнадцать.

– Дайте мне немного поразмыслить.

III

От священника Клеманс вышла страшно огорченная – кюре Гронден так и не дал согласия на рекомендательное письмо. Стоило ей войти в класс, как вид беспорядочно стоявших парт, орущие ученики и летающие по воздуху бумажные шарики повергли ее в уныние. «Я должна уехать отсюда во что бы то ни стало».

* * *

Через несколько дней, в субботу, Клеманс, читая на чердаке «Дочь шуанов», услышала, как тетушка зовет ее спуститься.

– Господин кюре пришел и