Портрет - Сюзан Обри

продолжал он с притворной жизнерадостностью. – А вы уже можете позвонить в дверь, вам откроет мадам Августа. Предупреждаю вас – с ней нелегко, но кухарка она бесподобная и к тому же не обидит и мухи.

Он схватил чемодан и поспешил по аллее, которая вела на задний двор. Клеманс не поняла, почему он не воспользовался парадным входом, но направилась к портику, решив, что это ее не касается. Подойдя к двери, на которой висел бронзовый молоточек в виде львиной головы, она замерла. К горлу подкатил бессознательный страх. Ее встревожило упоминание о недавней кончине супруги доктора Левассёра. Над ручкой двери она нащупала кнопку звонка и робко нажала ее. Раздался чистый звон. Ответа не было. Ею овладела нервозность. Что, если там никого… Вдруг заскрежетали затворы. Женщина неопределенного возраста, с виду замкнутая, в белом фартуке поверх форменного платья и белом чепце, появилась на пороге.

– Мадам Августа?

Женщина кивнула, не проронив ни слова.

– Я Клеманс Дешан, приехала на соискание места гувернантки.

Мадам Августа окинула ее пренебрежительным взглядом.

– Надеюсь, вы окажетесь не такой пронырой, как та, другая.

Враждебность служанки неприятно поразила Клеманс, но она вспомнила о предупреждении Ахилла и решила не особенно придираться.

Мадам Августа нетерпеливо помахала рукой.

– Да не стойте вы как забор, приросши к полу, а то еще корни тут пустите.

Клеманс последовала за нею внутрь, стараясь не осуждать пока что столь нелюбезное поведение. Как знать – может, у нее просто был неудачный денек.

Снова закрыв большую дверь, мадам Августа указала на стул:

– Ждите здесь.

Клеманс так и сделала, а в это время служанка удалилась, стуча каблуками по безупречно навощенному паркету. Она огляделась. Холл был просторен. Широкая люстра с хрустальными подвесками свисала с потолка. На комоде она заметила какой-то странный черный предмет в форме трубки; рядом лежало что-то вроде рожка. Она вспомнила: похожая штуковина есть и в почтовом отделении; это был телефон, по нему можно разговаривать с другим человеком на расстоянии… Слева были видны первые ступеньки лестницы. И две двери – украшавшие их витражи так и переливались в лучах солнца.

Вытерпев несколько минут, молодая женщина поднялась и сделала несколько шагов, чтобы размять ноги. Она дошла до дверей и вдруг заметила, что одна из них полуоткрыта. Не в силах побороть любопытство, она толкнула ее и вошла в гостиную немалых размеров с обшитыми деревом стенами. Она с восхищением осмотрела кресла с затейливо выпиленными ножками, картины с пейзажами, лампы со стеклянными резными абажурами, тяжелые бархатные шторы цвета спелого граната, подвязанные шелковыми шнурами, ковер с изысканными восточными мотивами, но больше всего поразил ее висевший над камином портрет молодой женщины. Темные волосы аккуратно зачесаны вверх, а черные, почти влажные глаза, казалось, смотрели прямо на нее; улыбка женщины была одновременно и нежной, и печальной. Ее руки были спокойно сложены на коленях.

– Это моя жена.

Клеманс вздрогнула и быстро обернулась. Мужчина среднего роста, в черном костюме и с траурной повязкой на левой руке, стоял рядом с ней. Под его глазами залегли лиловые круги – а сами глаза, пронизывающе голубые, казались вырезанными изо льда. Тонкие губы придавали правильным чертам лица определенную жесткость, еще подчеркнутую очень коротко подстриженной пепельной шевелюрой, разделенной безупречным пробором. По лицу разливалась странная бледность. Она бросила взгляд на его руки, длинные и тонкие, как у пианиста.

– Мне следовало бы сказать: «была». Жанна умерла.

Эти слова – «Жанна умерла» – он произнес отрывисто, без всякого чувства. Клеманс поняла, что перед ней хозяин этих мест. Как же он был непохож на того, кого ей нарисовало воображение! И она почувствовала жгучее разочарование. Возможно, он, наподобие мистера Рочестера, скрывал под грубоватыми манерами душевную чувствительность…

– Мои всяческие соболезнования, – прошептала она, досадуя, что не нашла менее банальной фразы.

– Я доктор Левассёр. Мадам Августа уведомила меня о вашем прибытии. Соблаговолите следовать за мной.

Это был скорее приказ, чем формула вежливости.

VII

Доктор Левассёр провел Клеманс в большую комнату и усадил в кресло, а сам сел за длинный стол красного дерева, натертый и сияющий, как каток. Клеманс успела увидеть стену, уставленную книжными полками, просевшими под тяжестью томов – должно быть, научных или медицинских трактатов. В глубине справа располагались картотечные металлические ящики. Слева – застекленный шкаф с флаконами и пузырьками всевозможных размеров.

Врач щелкнул пальцами, это заставило ее вздрогнуть.

– Вы замужем? – вдруг спросил он.

– Нет.

– Есть жених? Поклонник?

Смущенная вопросами, которые казались ей нескромными, Клеманс все-таки почувствовала, что должна ответить. В конце концов, ничего необычного – работодатель прежде всего хочет узнать о ее положении.

– Нет, никого.

Он выдвинул ящик, вынул оттуда письмо и положил перед собой.

– Кюре Гронден написал, что вы сирота?

Она кивнула с комком в горле.

– Мои родители умерли в тысяча девятьсот восемнадцатом. От «испанки».

Врач внимательно посмотрел на нее. Ей почудилось, что в его непроницаемом взгляде промелькнула искра сочувствия.

– Эта пандемия была истинным бедствием. Вы знаете, что от нее в мире умерло, говорят, до пятидесяти миллионов? У меня самого скончалось несколько пациентов.

Наступило молчание. Слышалось только тиканье часов.

– И что остается от вашей семьи? – снова спросил он.

– Дядя и тетя, но я с ними не очень-то лажу.

Ее саму удивило, что она сделала такое признание мужчине, с которым едва знакома, и она опасливо подумала, что теперь он составит о ней дурное мнение.

Врач взял нож для разрезания бумаг с рукояткой из слоновой кости, повертел его в тонких руках, очень внимательно осмотрев соискательницу. Ему прекрасно подходило то, что она была молоденькой сиротой и единственной родней ее оставались дядя и тетя, к которым она к тому же не слишком-то и привязана; дополнительным козырем была и ее наивность деревенской простушки. Такой «синий чулок» сделает все, о чем попросят, и не станет совать нос в то, что ее не касается, как делала прежняя гувернантка. Одно воспоминание об этой крайне неприятной ему особе – и вот у него уже свело челюсти. Она едва не пустила все под откос; нет, такой ошибки ему повторять нельзя.

– Полагаю, из вас выйдет толк, мадемуазель Дешан. Я нанимаю вас на испытательный срок на один месяц. Получать будете жалованье восемь долларов в неделю, с питанием и комнатой для прислуги и выходным каждую субботу. Ваша задача – обучить моего сына грамматике, арифметике, географии и истории.

Сумма зарплаты ошеломила Клеманс. Да ведь работая учительницей, она имела только сотню долларов в год! Она быстренько подсчитала в уме: если ей посчастливится остаться на службе у доктора целых двенадцать