Портрет - Сюзан Обри

– Вы не пожалеете о своем решении, мсье Левассёр.

– Доктор Левассёр, – поправил он.

– Могу я узнать имя вашего мальчика, доктор Левассёр?

– Тристан. Он способный ученик; надеюсь, вы окажетесь достойной его.

Он поднялся, давая понять, что разговор окончен. Встала и Клеманс.

– Есть ли причина, по которой ваш сын не посещает школу?

Врач холодно уставился на нее.

– Как я и упомянул в объявлении, у Тристана хрупкое здоровье. Он тяжело переживает кончину матери. Я предпочитаю воспитывать его дома.

Он сделал несколько шагов к двери. Тут новоиспеченная гувернантка расхрабрилась:

– Когда же я смогу с ним познакомиться?

– Завтра.

Мадам Августа ожидала их в коридоре.

– Проведите мадемуазель Дешан в ее комнату, – приказал ей врач.

– Как прикажете, доктор Левассёр.

Клеманс поразила покорность, явно прозвучавшая в интонации служанки: она будто боялась хозяина.

– Сюда, мадемуазель, – сухо продолжала прислуга.

Новая гувернантка последовала за мадам Августой, а та повела ее к лестнице. По пути Клеманс снова бросила взгляд на портрет Жанны Левассёр. От чего же умерла бедная женщина?

* * *

Комната Клеманс, расположенная на втором этаже, с кроватью, покрывало на которой прекрасно сочеталось со шторами из нежно-розового и голубого ситца, оказалась прелестной. Обстановка состояла из комода, одежного шкафа, туалетного столика с зеркалом и маленькой фарфоровой раковины, не считая секретера и часов на камине. Чемодан уже стоял на сундуке у подножия кровати.

– Повезло вам, – сквозь зубы процедила ей мадам Августа. – Моя-то спальня чуть побольше клетушки будет, да еще в глубине коридора и с видом на гараж.

Прислуга с шарканьем удалилась. Клеманс заперла за ней дверь. Своя комната… Какой контраст с противным чердаком, где она столько ночей провела, изнывая от жары, а в зимние холода – от мороза! Ею овладело веселье, какого она не испытывала с тех пор, как еще были живы ее родители, когда мать читала ей сказки, прежде чем пожелать спокойной ночи, или когда отец дарил ей на Рождество разноцветный деревянный волчок, который сам же и выточил.

Она подбежала к окну, выходившему прямо в сад. Водяные брызги прелестного фонтана в свете дня отливали всеми цветами радуги. Она с наслаждением вдохнула сладкий аромат розовых кустов, стебли которых грациозно обвивали круглые своды беседки, восхитилась клумбой гладиолусов, разноцветных и ослепительных, послушала щебетание птичек, во всю прыть перелетавших с кедровой живой изгороди на ветви крупной липы. Красоты было столько, что на глаза навернулись слезы.

Она оторвалась от созерцания, чтобы разобрать чемодан. Ей казалось почти чудом одно то, что теперь можно разложить свою одежду по ящичкам. Драгоценные свои книги она поместила на верхнюю полочку шкафа, расставив их в один прямой ряд. Не зная, куда положить новую тетрадку, она устроилась за секретером, подняв складную крышку. На полочке стояли писчая бумага, чернильница и перо. Она положила тетрадь на обитый кожей стол, раскрыла чернильницу, схватилась за перо и принялась писать.

Утремон,

7 сентября 1931

Любезный дневник,

Мне с таким трудом верится во все, что со мной происходит. Еще не далее как вчера я стояла лицом к лицу с буйными учениками, а жизнь моя казалась хмурой и безнадежной. Все изменилось в одночасье, словно по мановению волшебной палочки. Меня только что взяли работать гувернанткой. Я буду получать более чем приличное жалованье, моя комнатка очаровательна. Моего ученика, Тристана Левассёра, я еще не видела, но завтра с ним встречусь. Мне так не терпится! Что до его отца, то признаюсь – он показался мне высокомерным, немного авторитарным, но ведь несправедливо судить о нем после первой же встречи; мне следует предпочесть сомнение, пока я не пойму и не узнаю его получше. А вот насчет мадам Августы – напротив, опасаюсь, что сильная антипатия, какую она мне внушает, со временем не рассеется. По счастью, мсье Ахилл – а он в этом доме человек-фактотум – проявляет большую любезность.

Звякнул колокольчик. Клеманс положила перо на подставку, не зная, что означает этот сигнал. Она встала и вышла на площадку. У лестницы она увидела фигуру мадам Августы.

– Время ужинать. Хотели бы поесть, так уж давно бы на кухню наведались, – бросила она хмуро.

Клеманс подавила вздох. Откуда ей было знать, что звон колокольчика – это призыв к трапезе? Она здесь первый день, нравы и обычаи домочадцев ей еще совсем незнакомы… Она пожала плечами. «В конце концов я задобрю эту мегеру…»

Кухня была просторной, выложенной черными и белыми плитками. В левой стороне царственно возвышалась большая чугунная печь. На деревянной перекладине висели медные кастрюли, на веревочке сушились связки всевозможных трав.

Мадам Августа указала на стул.

– Присаживайтесь, мадемуазель Дешан.

Клеманс села. Кухарка поставила перед ней тарелку с дымящейся едой.

– Ешьте, пока не остыло.

– Доктор Левассёр с нами не ест? – удивленно спросила молодая женщина.

Ошеломленная прислуга только головой покачала.

– Доктор никогда не разделяет трапезу со своими работниками.

Клеманс ясно расслышала в интонации кухарки нотку горечи.

– А Тристан?

– Мсье Тристан изволит кушать у себя в комнате. Я приношу ему поесть. Несчастный мальчик очень болен. Как и его мать.

* * *

Клеманс вернулась в свою комнату – с облегчением, что избавилась от дурного настроения мадам Августы. Почувствовав, как ее утомило путешествие, она не стала продолжать писать в дневнике, а решила почитать перед сном. Умылась и переоделась в ночную рубашку. «Дочь шуанов» она уже прочла и теперь выбрала «Отца Горио» Бальзака. Судьба несчастного отца семейства, которым дочери попользовались, а потом бросили, особенно ее тронула. Она догадалась переложить подушку от перины себе под спину, что казалось ей верхом роскоши, и погрузилась в чтение.

Пробежав глазами одну главу, молодая женщина наконец поняла, что уже поздний вечер. Рядом с кроватью она заметила лампу, ощупала ее со всех сторон в поисках фитиля, но не смогла его найти. Она уж подумала было призвать на помощь мадам Августу, но не осмелилась опять утруждать столь неприветливое создание. Тут-то она и заметила какое-то металлическое кольцо и безотчетно повернула его. Свет вдруг так и брызнул. Она поняла, в чем тут дело: это и было электричество. Ей припомнились объяснения мсье Ахилла о том, как работает это чудо. Сколько еще нужно узнать, скольким вещам научиться в этом новом мире, где ей предстояло теперь жить!

Она подавила зевоту, закрыла книгу, положив ее на столик у изголовья, и подошла к окну, чтобы задернуть шторы. В этот самый миг она заметила промелькнувшую у фонтана быструю тень. В желтоватом пятне лунного света она явно различила темный