Метод чекиста - Валерий Георгиевич Шарапов

— Да ладно. Мне и так хорошо.

— В общем, ищешь эту проклятую вражью машину. Она повреждена. Ее или в отстой поставят. Или в ремонт загонят.

— Не учи ученого, — отмахнулся Дядя Степа.

— Работаем, капитан!

— Работаем. — В глазах Дяди Степы вспыхнул азартный блеск охотника.

А я направился к новенькой «Победе», которую выделили нашему отделению месяц назад. Кинул на заднее сиденье шляпу. Сел за руль. Повернул ключ.

Машина тронулась, набирая скорость. Меня ждала «пятнашка»…

Глава 3

Тяжелые механические ворота закрылись со скрежетом. И этот скрежет казался мне сейчас зловещим, как движение заржавевшего ножа гильотины. Да уж, ситуация по основной сути своей до боли схожая. Ведь именно здесь через несколько минут все станет на свои места и решится вечный вопрос — казнить или миловать?

Моя «Победа» проехала еще несколько десятков метров и замерла на круглой площадке с пока еще лысой клумбой в центре, прямо перед ступенями длинного трехэтажного здания лаборатории номер пятнадцать.

Такие вот желтые строения с высокими потолками, парадными колоннами, островерхими крышами, портиками, массивными дверьми и широкими гранитными ступенями, какие-то домашние и уютные, сейчас возводятся по всей стране. Видел я их в вырастающих в самых дебрях лесов новых городах и секретных объектах. И нередко за стенами, выглядящими мирно и успокаивающе, работают люди, которые двигают науку, открывают тайны материи, поднимают промышленность и мощь державы, чеканят надежный ядерный щит.

Итак, я в «пятнашке». Это один из наших объектов в ближнем Подмосковье. На обнесенной высоким забором с колючей проволокой территории, охраняемой внутренними войсками, кроме главного здания имелись несколько пристроек, возвышалась штанга антенны дальней радиосвязи — вещь для профиля данной организации весьма нужная, поскольку ее интересы распростерлись на огромных пространствах, в том числе труднодоступных, а порой непроходимых, куда только радиоволны и могут долететь.

Я едва лишь успел распахнуть дверцу машины, а ко мне уже широким шагом двигался высокий, почти двухметровый, атлетически сложенный и сильно бородатый начальник пятнадцатой лаборатории Артур Владимирович Сторожихин. За ним едва поспевал худой и мелкий, старавшийся казаться убедительным и строгим, что просто необходимо при таком роде деятельности, сотрудник первого отдела, отвечавший здесь за режим секретности.

— Вас ждали. Вы у нас сейчас как свет в окошке! — эмоционально схватил мою руку доктор наук, но сжимал осторожно, будто боясь раздавить кисть своей мощью экскаватора.

Как я и предполагал, в лаборатории царили возбуждение, растерянность и нездоровый ажиотаж. Всем хотелось куда-то бежать и что-то делать, но только куда и что — вопрос? Да и много не набегаешься без соизволения одной хитрой инстанции, которую сейчас представлял я. Вот они и ждали меня с такой надеждой — мол, сейчас опричник приедет, все рассудит, кому надо бошки снесет, и все будет как прежде.

— Всем никуда не уходить, — объявил я делегации из еще нескольких сопричастных, ждавших нас в просторном фойе.

Мы с начальником прошли в большой кабинет аж на три окна, достаточно аскетично обставленный. Стены были завешаны многочисленными физическими, географическими картами СССР и мира, между которыми чернела грифельная доска. Шкафы завалены кусками каких-то минералов. Книжные полки внушали уважение избытком самых разных книг — от кожаных, с золотыми тиснениями солидных дореволюционных фолиантов до дешевых серых брошюрок. И кипа бумаг на столе. Здесь присутствовал ровно тот беспорядок, который говорил о том, что в помещении работают, а не тешат начальственное самолюбие.

Люди предсказуемы. Я уже знал, как пойдет разговор. Он так и пошел. Сперва начальник лаборатории терзал меня вопросами, а точно ли его подчиненные погибли и нет ли здесь ошибки. Когда все его надежды были мной жестоко разбиты, он начал интеллигентно, но потрясенно стенать, схватив бороду, будто желая выдернуть ее:

— Кушнир! Бедняга! Всего сорок лет пожил, а сколько всего сделал для Родины! И сколько еще сделал бы. Дурацкое ДТП. Дурацкий день… По-дурацки хрупка наша жизнь.

— Никто не застрахован, — слегка осадил его я, ощущая, что драматический монолог может затянуться. Интересно, что бы с ним было, сообщи я ему, что его подчиненные не просто жертвы ДТП, а жестоко убиты. Но это ему пока знать не стоит. — Сейчас не это главное.

— Да, да, конечно. — Сторожихин будто очнулся и собрался.

— Итак, Артур Владимирович. Что у нас получается. В одиннадцать ноль-ноль ваш заместитель на служебной машине должен был отправиться на заседание в Первое главное управление Совета министров СССР, на котором должен был председательствовать сам товарищ Берия. Так?

— Именно так, — согласно закивал начальник лаборатории.

— Ему предстояло доложить по перспективам урановых разработок. С оценками, представляющими гостайну особой важности. Для чего взял с собой текст доклада.

— Только есть одно обстоятельство. Утром мне позвонили и уведомили, что товарища Берии не будет. Совещание скомканное, в урезанном составе и по общим вопросам. Основное намечается через неделю.

— Главный вопрос: доклад был у вашего зама с собой?

— Должен был. В общем-то… Если…

Мысли его теперь приобрели нужное направление, и он, сжав пудовые кулаки, уставился куда-то в окно.

— В этом сейчас и убедимся, — продолжил я. — Для начала вскроем сейф в кабинете Кушнира. Комиссионно.

— Да, конечно! — Начальник лаборатории снял трубку, набрал номер и теперь уже иным, властным, голосом произнес: — Гурий Никитич, зайдите.

Через минуту в кабинет аккуратно и интеллигентно постучали. Зашел мужчина среднего роста, крепкого телосложения, с правильными, даже красивыми чертами лица и пышной седой шевелюрой. В былые времена он наверняка разбивал хрустальные женские сердца. Был свободен в манерах, самоуверен, легко шел по жизненному пути. Теперь ему перевалило за сорок, и эти сорок были совсем нелегки — жизнь согнула его и обесцветила былой лоск. На его губах застыла угодливая и вместе с тем какая-то вызывающая улыбка. Улыбка человека, готового не только приспосабливаться, но время от времени и взбрыкнуть.

Кандидат наук, старший научный сотрудник «пятнашки» Бельш — я его, конечно, хорошо знал. Не только знал, но и тщательно изучил всю его подноготную. После некоторых событий у меня возник прямо непреодолимый интерес как к лаборатории, так и к ее работникам. Особенно если они с пятнами в биографии.

— Гурий Никитич. Собирайте комиссию по вскрытию кабинета и сейфа. По списку, — велел начальник лаборатории.

— Все уже на месте, — отозвался Бельш.

— Зови. Сейчас и приступим, — произнес начальник лаборатории совсем уж угрюмо.

Осторожно ступая, будто боясь разбудить кого, Бельш вышел из кабинета. Перед этим быстро, мимолетно окинув нас взором.

И я этот его взгляд поймал — был он опасливый