Искатель, 1999 №6 - Юрий Дмитриевич Маслов

первого года. Именно в это время были ликвидированы некоторые спецотделы внешней разведки КГБ. Именно такие — чистые — документы получили на руки друзья Климова: Борис Волынский, Алексей Градов, Маргарита Донецкая, Дмитрий Перцов. Так что не исключено, что Белые волки — так менты окрестили этих невидимых работников своего фронта, — вернее, один из них, знает, кем на самом деле является Екатерина Митасова.

— Ну и что тебе известно? — мягко, но с упрямой настойчивостью повторила Митасова.

«Нет, это не та баба, от которой можно избавиться по доброй воле», — подумал Климов.

— Тайны от объяснений тускнеют. — Он насмешливо сдвинул брови и потянулся за бутылкой, но Митасова остановила его.

— Не много ли? Напьешься!

— Я уже напился. — Климов встал и указал на тахту. — Спать будешь здесь. Белье в тумбочке. — И, прихватив бутылку, отправился на кухню. Прилег на диванчик и принялся размышлять о сложившейся ситуации.

Минут через десять — пятнадцать лицо его просветлело. Он поднялся, выпил рюмку и позвонил Колбергу.

— Яша, тебе не приходилось запекать картошку в золе?

— Приходилось.

— В чем смысл приготовления этого блюда, знаешь?

— Закуска хорошая, — зевнул Яша, явно намекая на то, что такие вопросы в двенадцатом часу ночи не задают.

— Ошибаешься, дорогой! Это способ отмщения на Руси. Князь, который желал разделаться с обидчиком, но понимающий, что сил для прямого, решающего удара у него явно не хватает, совершал некие второстепенные действия, чтобы создать у противника впечатление, будто занят разрешением совсем других проблем. Иногда он подсылал к нему целые делегации с дорогими подарками, иногда — близкого друга с важным, не терпящим отлагательств предложением. Затевались долгие переговоры, отвлекалось внимание, создавался ложный объект раздражения, и таким образом князь расчищал себе путь к цели. Изюминка «запекания картошки в золе» заключалась в том, что предложение, с которым направлялся к противнику гонец, обязательно было натуральным и значительным, в каком-то смысле даже гипнотизирующим. Понял?

— Только одно: вы — князь, я — гонец. А вот куда и кому скакать — загадка.

— К Теплову. Он должен навестить Турусову, поблагодарить за столь ценный подарок, а в конце разговора… закатить скандал — я, мол, не скупщик краденого, я гражданин и патриот, поэтому возвращаю иконы тому, у кого их сперли, — краеведческому музею города Владимира! Какова будет реакция, представляешь?

— Возможны два варианта, — оживился Яша. — Первый. Она сразу попытается связаться с человеком, который купил у нее эти доски.

— Исключено, — возразил Климов. — За столь короткое время она не могла найти продавца на такую дорогую вещь. Давай второй вариант…

— Второй — печальный: в панике она может зарыть эти доски… ну, хотя бы у себя в саду — и все, пишите письма.

— А ты проследи, куда она после разговора с Тепловым дернет…

— Придется.

— А разговорчик послушай, интересный разговорчик получится — хватай мешки, вокзал отходит!

— У меня ни одной «булавки» нет.

Климов, рассчитывая, что Митасова слушает его, изобразил негодование, в ярости заорал:

— У Волынского возьми! Не будет — обратись к Лешке Градову, у него этого барахла — куры не клюют!

— Когда приступать?

— Желательно, чтобы результатик был у меня уже завтра! — Климов с грохотом опустил на рычаги трубку, легко поднялся и направился в комнату: не терпелось увидеть, какую реакцию вызвали на лице Митасовой упомянутые им фамилии.

Митасова была уже в постели. Спала. Или делала вид, что спит. Климов бесшумно приблизился, сел на краешек тахты и, осторожно коснувшись запястья, проверил пульс — не зачастил ли?

— Ты чего? — сонно пробормотала Митасова, приоткрыла глаза и посмотрела на него, ловко посмотрела, как будто оттуда, из небытия, и по этому плутовскому взгляду, по тихой, неразвернутой улыбке Климов понял, что она раскусила его.

— Извини, что разбудил, — сказал он. — Я немножко нахамил, хотел попросить прощения.

— Я не сержусь.

Климов поцеловал ее в лоб, погасил свет и вернулся на кухню, на свой диванчик, на котором частенько приходилось ночевать его коллегам, особенно Смородкину, напивавшемуся иногда до такой степени, что жена домой не пускала.

«И я докатился». — Климов разделся, лег и почти мгновенно заснул. Лицо у него в этот момент было спокойное и деловое, как у профессионального охотника, взявшего на мушку кабана и уверенного в том, что кабан от него теперь уже не уйдет.

Говорят, похмелье — та же пьянка, только с утра. Яша убедился в этом, когда Теплов вошел, как говорится, в раж и начал опрокидывать рюмку за рюмкой. Причины напиться у него, конечно, были, и в другой раз Яша непременно бы составил ему компанию — кому не приятно посидеть и поговорить с умным человеком, — но дело есть дело. Поэтому он, Яша, решительно отодвинув бутылку, сказал:

— Глеб Михайлович, вернемся к нашим баранам… Как вы думаете, зачем, с какой стати Ольга Сергеевна познакомила вас с Краевой?

Теплов тяжело задумался. Он знал себе цену и вопрос таким образом никогда не ставил — ему и в голову не могло прийти, что кто-то мог использовать его в своих интересах.

— Не понимаю вас, молодой человек (узнав, что Колберг — оперативный работник сыскного агентства, Теплов моментально перешел с ним на «вы»), по-моему, вы ищете черную кошку в темной комната.

— Черную кошку, хищную птицу — разницы нет, — сказал Яша.

— Но я хочу, чтобы вы присоединились ко мне.

— Вы хотите сказать, что Ольга Сергеевна — хищная птица? — рассмеялся Теплов. — Боге вами! Она обыкновенная гусыня. В меру умная, начитанная, романтичная и глубоко несчастная.

— Это почему же?

— Лишена дара любить.

— В каком смысле?

— Да в прямом, молодой человек! Не понимаю, почему вас это удивляет. — Теплов щелкнул пальцем по бутылке. — Предлагаю еще по рюмочке.

Яша скрепя сердце налил. Они выпили, закусили, закурили.

— Значит, на низкие истины потянуло? Натуры захотелось? — Лицо Теплова стянула надменная усмешка. — Пожалуйста. Душа у Ольги Сергеевны нормальная — высоко летает, а вот тело… Тело, голубчик, ее подвело — мужика не воспринимает.

— Лесбиянка?

Теплов прошелся по комнате, взял в руки фотографию Ольги Сергеевны и долго ее рассматривал. Наконец, проговорил:

— Мальчишкой, естественно, по дурости я думал, что гомосексуалисты обитают только в тюрьмах, что это люди, так сказать, второго сорта, и вдруг… Леди Гамильтон, Чайковский, Дягилев, Роден… Меня будто молнией ударило — обожгло… Вы знаете, кто был первым мужчиной в жизни Нижинского?

Яша благоразумно промолчал. Он уже понял, что низкие истины — это то, что о себе знаешь, но что знать, а тем более от других слышать, неприятно. В общем, обратная сторона медали «За отвагу». Или как сказала поэт: «Тьма низких истин нам дороже