Сиделка - Джой Филдинг

– А чего ты ожидала? – скривилась Трейси, словно с самого начала подозревала о происходящем. – У мужчины годами не было секса, а Элиз довольно красива для своего возраста. Отцу наконец удалось с кем-то переспать. Разве можно его винить?

Возмутилась сестра только после того, как я рассказала ей о маминых серьгах с сапфирами и бриллиантами, которые отец отдал Элиз.

– Так и знала, что с ней будут проблемы, – проворчала Трейси. – Что будем делать?

– Не уверена, что мы вообще можем что-то сделать.

– Не надо тебе было ее нанимать.

– Спасибо. Очень полезная идея.

– В следующий раз, когда пойдешь к ним, – продолжала Трейси, не обращая внимания на мой сарказм, – просто забери с собой остальные мамины украшения.

– Предлагаешь их выкрасть?

– Ну, не похоже, что папа сам тебе их отдаст. Да и это не совсем кража. То есть драгоценности в конце концов все равно должны достаться нам.

Надо признать, я думала так же. Пусть даже мамины украшения, если не считать отдельных предметов, особенно тех сережек с сапфирами и бриллиантами, и не представляли особой ценности. Но дело было скорее в идее: независимо от цены, они должны были принадлежать нам, ее дочерям, а не посторонней женщине, делившей постель с отцом.

Но всякий раз, когда я звонила в родительский дом и говорила, что собираюсь заехать, в ответ раздавались лишь отговорки.

– Сейчас не время, – говорил отец. – Твоя мать отдыхает.

– Она плохо спала этой ночью, – говорила Элиз. – Лучше ее не беспокоить.

– Давай завтра.

– Давайте на следующей неделе.

Я попробовала зайти с другой стороны.

– Дети хотели бы заехать искупаться на этих выходных, – сообщила я.

– Мы уже закрыли бассейн на зиму, – возразил отец.

– Так рано?

– Не раньше обычного, – бросил он, хотя на дворе стояла всего лишь середина сентября и обычно отец закрывал бассейн не раньше чем через месяц.

– Дай им время, – посоветовал Харрисон. – Похоже, ты погладила отца с его подружкой против шерсти. Ты это умеешь.

Хоть он и произнес последние слова с улыбкой, в его тоне сквозило неодобрение. Кажется, в таких случаях говорят: «В каждой шутке есть доля шутки».

– Но они успокоятся и передумают, – добавил он, не дожидаясь моей реакции.

Они не передумали.

Со временем становилось только хуже. Харрисон вернулся к обычному писательскому графику, и снова посыпались жалобы на мою работу и детей. Я старалась не думать о Роджере Макадамсе, который, по словам другого агента из нашей конторы, пока отказался от поиска квартиры. Я подумала, не связано ли это со мной, и каждый день еле сдерживалась, чтобы ему не позвонить. За сентябрем наступил октябрь… И вдруг однажды ни с того ни с сего позвонила Элиз.

– Ваш отец сегодня утром ненадолго уезжает, – сообщила она. – И я решила, что вы не откажетесь заглянуть ненадолго, пока его нет.

– С удовольствием, – согласилась я, пока сиделка не передумала.

– Приезжайте через час.

Ровно через час я подъехала к дому. Элиз ждала меня в дверях. Волосы у нее были красиво уложены, словно только что из парикмахерской, а одета она была в обтягивающие кожаные брюки и дорогую на вид белую шелковую блузку. Не самая подходящая униформа для человека, работа которого заключается в готовке и уборке. Скорее облик обеспеченной хозяйки дома. Я подумала, не оделась ли Элиз так специально, чтобы донести до меня что-то. Но потом я решила не обострять: нет смысла снова гладить кого-то против шерсти.

«Ты это умеешь», – раздался в голове голос Харрисона.

– Спасибо, что позвонили, – сказала я вместо этого.

Элиз впустила меня в прихожую.

– Я надеялась немного прояснить ситуацию между нами.

– Хорошая идея. – Неожиданно мне стало ясно: несмотря ни на что, я скучала по ней. – Только схожу наверх и поздороваюсь с мамой.

– Ее там нет, – заявила Элиз, едва я повернулась к лестнице.

– Что?

– Ваш отец повез ее смотреть, как желтеют листья.

«Что?!»

– А… Я просто думала…

– Давайте пройдем на кухню. Я как раз сварила кофе, и еще осталось немного яблочного пирога.

Я прошла за ней на кухню и села возле столика, стараясь понять, что происходит. Я-то думала, меня пригласили повидать маму, но, судя по всему, ошиблась.

– Мне не нравится, что вы в ссоре с отцом, – начала Элиз. – И не могу отделаться от чувства, что отчасти тут есть и моя вина. Я вовсе не собиралась создавать проблемы, и мне очень-очень жаль, что так вышло.

Я кивнула, не зная, что ответить.

– Мне тоже очень жаль, – наконец сказала я, осознав, что это и в самом деле так.

– Вам вовсе не за что извиняться, – успокоила меня Элиз. – Вы наверняка были потрясены, поняв, что ваш отец и я… ну, вы понимаете. Поверьте, я вовсе этого не планировала. Просто так случилось. Вик был очень одинок, да и, честно говоря, я тоже…

– Ясно, – перебила я, не желая слышать подробности и отчаянно стараясь проявить великодушие. – Просто…

– Не нужно ничего объяснять. – Элиз налила мне чашку кофе, добавив ровно нужное количество сливок и сахара, и подвинула вместе с блюдцем ко мне, а сама опустилась на соседний стул. – А потом вы нашли ее серьги…

– Я не планировала устраивать обыск. Просто увидела у вас в шкафу мамину блузку и…

– Боже! – перебила Элиз. – Неудивительно, что вы решили, будто я подворовываю. Нет. Я увидела, что эта блузка валяется мятая в шкафу вашей мамы и унесла ее вниз, чтобы погладить. Просто не успела повесить обратно. Ах вы, бедняжка. Это все объясняет.

Я пила кофе, не зная, что делать дальше. Понять причину происходящего – одно дело. Позволить этому продолжаться – совершенно другое. Как мне казалось, Элиз никак не может продолжать ухаживать за мамой и при этом спать с отцом.

– Я понимаю, что больше не могу здесь работать, – сказала она, словно прочитав мои мысли. – Уже начала собирать вещи.

Я кивнула.

– Отец в курсе?

– Еще нет.

– Не знаю, что и сказать. Мне очень жаль, что все вышло именно так.

– Я все понимаю. Поверьте.

Элиз медленно встала, подошла к раковине и открыла шкафчик под ней. Оттуда она достала прозрачный пакет и положила его на стол передо мной. Внутри лежали все украшения моей мамы.

– Это должно быть у вас, – сказала Элиз. – На всякий случай. Вдруг следующая сиделка окажется не такой честной. Здесь все, включая часы Картье и те серьги. Я не имею права оставить их себе. Они принадлежат вам.

– Спасибо, – пролепетала я, убирая пакет в сумочку