Пропавшая книга Шелторпов - Анна Свирская

Айрис нашла первый разворот. На пустом листе между обложкой и титульной страницей было написано:

Редактору от автора.

С благодарностью за помощь в переводе с сокровенного языка моих снов на язык людей.

П.

12 июля '47

– Необычная формулировка, – сказала Айрис.

– Это тем более необычно, что в нашей переписке он никогда не использовал ничего подобного. Никаких метафор.

– И какой почерк! – не могла не отметить Айрис. – Вы сказали, что ему тяжело было писать, и я ожидала увидеть каракули, а тут…

Почерк Питера Этериджа можно было назвать как угодно, но не каракулями. Это был прекрасный спенсериан[15] с изящными завитками и искусными утолщениями линий. Начертание было приземистее стандартного, с излишне угловатыми изгибами, но благородная основа всё равно чувствовалась. Линии местами становились нечёткими, буквы едва заметно «гуляли» по высоте, но сейчас сложно было сказать, что тому причиной – нетвёрдость руки пишущего или гадкая неровная бумага.

– О да, просто-таки каллиграфия, – согласился Ментон-Уайт. – Спенсериан… Меня обучали уже по методу Палмера, а про тех, кто младше, и говорить нечего. Ещё пара десятилетий, и мы больше не увидим таких образчиков почерка, только в музеях. Но читать его – одно мучение, если честно, – поморщился Ментон-Уайт.

– Знаете, – несмело произнесла Айрис, – когда я читала рассказы Этериджа, у меня тоже было это ощущение… Немного пугающее…

– Что он залез к вам в голову и прочитал мысли? – спросил Ментон-Уайт.

– Вроде того. Как будто я не просто за героиней наблюдаю, а сама чувствовала бы то же самое, окажись на её месте. Сложно объяснить. – Айрис протянула книгу Ментон-Уайту.

– Так вы что, тоже готовы поверить в мистическую природу этих книг? – усмехнулся профессор.

– Нет, я, как и вы, думаю, что это хорошее знание человеческой натуры и удачный выбор слов. Но я хотела спросить вас ещё об одной вещи… Вы слышали о часослове Анны Орильякской? Я понимаю, это не ваша сфера интересов, но вдруг.

– Конечно, слышал. Максвелл Коул такой шум поднял из-за него. А часослов-то вам зачем?

– Мне стало интересно, кто его всё-таки купил и за сколько. Если я позвоню в «Сотбис», вряд ли они мне скажут. Вернее, я уверена, что не скажут. Может быть, вы знаете, как такие вещи узнаются?

– Разумеется! – уверенно заявил Ментон-Уайт. – Цену можно узнать в Бодлеанской библиотеке. Зал 132. В нём хранятся каталоги всех книжных аукционов, начиная с семнадцатого века. По ним устанавливают провенанс. Понятно, что это каталоги только известных антикваров или букинистов, но уж «Сотбис»-то там точно есть. После торгов они всегда публикуют или отдельный каталог с финальными суммами, или хотя бы странички-вкладыши для обычного каталога.

Айрис даже не ожидала, что решение окажется таким простым. И она так кстати сейчас в Оксфорде! Она посмотрела на часы: времени до отправления поезда было не так много, но, если она не успеет найти нужный каталог, то может уехать на следующем или даже послеследующем. Главное, заранее предупредить Фреда Селлерса.

Но, пока Айрис прикидывала, сколько у неё может уйти времени на библиотеку, Ментон-Уайт придумал ещё более простое решение:

– Можно же просто позвонить Коулу! Уж он-то наверняка в курсе, где теперь его драгоценный часослов.

– Я хотела ему написать, но потом подумала, что он меня не помнит и вряд ли станет отвечать незнакомцам на такие вопросы.

– Да, Коул вряд ли соизволит уделить кому бы то ни было хотя бы две минуты своего драгоценного времени. Подождите секунду, я ему позвоню… – Ментон-Уайт быстро взглянул на часы у себя на запястье. – В это время у него уже не должно быть лекций.

Ментон-Уайт уселся за письменный стол и подтянул к себе телефон. Разговор он начал с болтовни о каких-то собраниях и возмутительных, по его мнению, изменениях в правилах университета, а потом спросил про часослов. Ответ занял у Максвелла Коула удивительно много времени, наконец Ментон-Уайт поблагодарил его и распрощался.

– Он не знает, кто купил часослов. Покупка была сделана через фирму «Лейк и Винтерботтом», это крупные торговцы антиквариатом. Они часто выступают как агенты в тех случаях, когда покупатели хотят остаться анонимными. Коул говорит, что к ним обращаться за информацией бесполезно, они строго охраняют анонимность клиентов. Но сумму Коул знает: три тысячи двести фунтов.

– Не ужасает, но всё равно очень много…

– Вполне соразмерная цена за такого рода манускрипт. И всё же зачем вам понадобился часослов?

– Просто вспомнила, как из-за него тут спорили. – Айрис решила на всякий случай не говорить всю правду. – И вдруг поняла, что не знаю, чем в итоге дело кончилось.

– Часослов принадлежал графам Шелторпам, сэр Дэвид, кстати, с ними в родстве… Да вы ведь сами должны были видеть графиню, она приезжала на похороны! Она родная тётка леди Клементины.

– Да, я с ней познакомилась. Поверхностно, конечно…

Айрис невольно опустила глаза.

Леди Шелторп просила не распространяться о том, что у них пропала книга, и поэтому Айрис не сказала Ментон-Уайту, у кого гостит. Но теперь, когда разговор зашёл о Шелторпах напрямую, ей было тяжело делать вид, что она про них ничего не знает. От неё не требовалось лгать – просто промолчать, но даже от этого становилось стыдно. Профессор Ментон-Уайт всегда хорошо к ней относился, помог с работой, рассказал всё, что знал, о Питере Этеридже и даже помог узнать судьбу часослова Анны Орильякской; изворачиваться и скрывать что-то от него ужасно не хотелось.

– Я гощу как раз у них, – сказала Айрис. – У Шелторпов. Вот и вспомнила про часослов.

– Вы гостите у Шелторпов?! – Профессор часто заморгал, точно не мог поверить в услышанное. – Сейчас?

– Да, леди Шелторп попросила немного помочь с библиотекой покойного мужа. В отличие от Эбберли, библиотека Клэйхит-Корта содержалась в идеальном порядке. В очень необычном порядке, но тем не менее…

– А «Ворон вещей», который пропал? Он принадлежит им?

– Нет, одному джентльмену, живущему по соседству, – сказала Айрис и даже почти не солгала. Книга ведь на самом деле теперь принадлежала сэру Фрэнсису Лайлу. – И меня просили об этом не рассказывать.

– Но если книга найдётся… Предупредите владельца, что она очень ценная, гораздо более ценная, чем он думает.

– Обязательно расскажу при случае. Правда, вряд ли он захочет её продать.

– Кто знает, как жизнь повернётся. Вот кто бы мог подумать, что леди Клементина… Боже мой, я до сих пор не могу понять, как такое могло произойти… Что толкнуло человека на такое зверство?

Ментон-Уайт знал о случившемся в Эбберли только то, о чём было написано