Искатель, 1996 №3 - Игорь Данилович Козлов

упал на глаза, прикрыв слезинки в уголках. Если бы Вовка дал сдачи, Лешка не бил бы больше. Может, разок врезал бы, но не отнимал Светку. Однако сопротивления не было, поэтому, раззадоривая, щелкнул Вовку по кончику носа.

— Так кто лишний?

Еще щелчок.

— Так кто?

Гилевич кривился и молчал, а глаза метались загнанно со Светки на дорогу к дому и обратно. Веснушчатые щеки плаксиво расползлись и мелко задрожали.

— Лешка, прекрати! — возмутилась Смирнова.

— Пшел отсюда! — подражая интонации Жука, приказал Порфиров и, когда Гилевич развернулся, пнул ногой под зад.

— Сыкун!

Вовка, спотыкаясь, побрел в сторону, противоположную Дому.

— Зачем ты так? — жалостливо спросила Смирнова.

— Трус! — коротко бросил Лешка, садясь на лавку.

— Все равно не надо было.

— Если тебе так жалко его, можешь догнать! — Алексей и сам чувствовал жалость к Гилевичу, но гордость не позволила признаться в этом.

Светка не побежала догонять. И не сопротивлялась, когда Лешка обнял ее и поцеловал. Губы у нее были податливые и неумелые, боязливо подрагивали, точно боялись, что их сейчас укусят. Она спрятала лицо на груди Алексея и мяла руками рубашку на плечах. От нее пахло такими же духами, как от Юлии Сергеевны, наверное, у матери взяла. Запах этот напомнил, что у Светки есть груди, что она такая же женщина, как учительница или Бандитка, что с ней можно…

В доме скрипнула дверь.

— Света, домой иди, — строго позвала бабка.

— Рано еще.

— Домой-домой, хватит. И этого гони.

— За что меня гнать? — шутливо возмутился Алексей.

— Никак ты, Леша?

— Он самый.

— A-а… Я думала, полицаенок, — уже спокойно сказала бабка. — Ходит тут…

— Баб, так я еще посижу? — попросила Света.

— Только недолго, а то мы спать ложимся.

Они просидели чуть ли не до утра. Лешка боролся с ее маленькими теплыми ручками и никак не мог осилить. Будто извиняясь за сопротивление, припухшие Светкины губы жадно льнули к Лешкиным губам.

А на следующий день Порфиров лишний раз убедился, как быстро разносятся слухи по поселку. Во-первых, все с ехидными улыбочками посматривали на него и на Светку, а во-вторых…

После уроков он пошел за школу. Сигареты у него были, стянул у бати. Угостив Тюхнина, стал с ним чуть поодаль от всех, поддеревом с ярко-зелеными распускающимися почками и прислушался к гулу машин на дороге. Он уже научился по гулу отличать КамАЗы и даже иногда угадывал Вовкин.

За школу пришел Гилевич. Избегая смотреть на Порфирова, подошел к Филиппскому и попросил без вчерашней наглости:

— Дай закурить, Филя.

Семиклассник покосился на Лешку. Тот отвернулся: меня это не касается. Филиппский сквозь зубы матюгнулся, предложив вместо сигареты кое-что потолще.

— Ты чего — деловой стал?! — возмутился Гилевич.

Не успело замолкнуть последнее слово, как Вовка, дернув головой, полетел на землю. Тело его загудело под ногами Филипп-ского, как мешок с картошкой. Бил Филя долго и от души.

Когда Гилевич прекратил закрываться руками и вскрикивать, Порфиров остановил Филиппского:

— Хватит!

Филя не удержался и еще разок врезал.

— Ну?!

Семиклассник нехотя отошел.

Порфиров швырнул окурок в лежавшего на земле Гилевича. Бычок серой головкой стукнулся о грязную щеку, скатился в густую лужицу у рта. Лешкиному примеру последовали остальные, но не у всех получалось так же метко. А один пятиклассник, дохлый и зашуганный, проходя мимо Гилевича, радостно всхлипнул и заехал ногой по ребрам.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

— Так ты говоришь, пошутил Мишка с Надькой, а она надулась? — переспросил Жук.

— Ага! — хохотнув, подтвердил Лешка.

— Значит, завтра свадьба — самогоночки попьем от пуза?

— Тюхнины много наварили. Гришка давал попробовать: крепкая, — сообщил Алексей. — А Кузины водки накупили.

— Где достали? Сейчас же сворачивают везде, «сухой закон» собрался вводить… — повесить бы его за яйца! — ругнулся Вовка Жук.

Ключ соскочил с гайки. Жук рукой ударился о раму автомобиля.

— Черт!.. Нет, без выпивки — это не работа, даже гайки не слушаются. Леха, а ну, плесни полстакашка.

КамАЗ стоял на эстакаде в дальнем углу леспромхозовского автохозяйства. Солнце нагрело кабину, внутри было душно. Алексей достал из-за сидения чекушку самогона, выпил сам, налил наставнику.

— Подержи, я докручу, — попросил наставник. Справившись с гайкой, стукнул по ней ключом. — Держит, собака… Давай стопарь.

Жук медленно и со вкусом выпил, аппетитно захрустел моченым яблоком. Вытирая усы, он с сожалением произнес:

— Да, грабанули за зиму рулевку, придется помудохаться с ней.

— Может, заменим? Вон с того снимем, — показал Алексей на разбитый, но пока не раскулаченный КамАЗ.

— Ух ты, шустрый какой! — Вовка снисходительно улыбнулся. — Тогда уж лучше поменять прокладку.

— Какую?

— Между рулем и седушкой?

Лешка обиженно засопел.

— Ладно, не дуйся, — примирительно сказал Жук, опускаясь на землю у столба эстакады. — Эх, лето подходит! Ишь, трава как полезла. Хорошо тебе, до осени гулять будешь… Экзамены сдаешь?

Алексей пожал плечами.

— Пришел, трояк поставили, ушел.

— Лишь бы не двойки. Получишь аттестат, вези сразу в ПТУ, в группу на водителя-автослесаря.

— Туда, говорят, конкурс, просто так не попадешь. Придется на тракториста.

— Возьмут, — пообещал Жук. — Вдвоем поедем, у меня там знакомые есть, похлопочу.

Во двор заехала черная «Волга» и директорский «газик».

— О, начальство прикатило. Давай за работу, — приказал Вовка Жук.

Лешка взял ключ, полез под кабину закручивать гайки и колеса, куда не просовывалась рука наставника. За работой не услышал, как к машине подошли люди.

— Ремонтируют? В такое время? — спросил незнакомый голос.

Алексей наклонился и увидел рядом с эстакадой двоих мужчин в костюмах и белых рубашках с галстуками. Из района, наверное, а может, из города. Сопровождали их директор и главный инженер.

— А этот что здесь делает? — кивнул на Порфирова худощавый мужчина с высоким лбом, разделенным наискось вздувшейся жилой.

— Братуха… помогает, — виновато ответил Жук.

Начальник гмыкнул, пошел дальше.

— А это что? — вопрос относился к разбитой машине.

Директор начал было объяснять, но худощавый оглянулся на Порфирова и пошел дальше. Метрах в пятнадцати от эстакады остановился и принялся негромко отчитывать директора. Алексей не слышал слов, но по выражению лица догадался, что ругает крепко. Директор стоял со склоненной головой и опустив руки по швам, бульдожья щека покраснела, бордовым было и ухо. Затем начальство пошло дальше, а главный инженер вернулся к эстакаде.

— Выезжай, — с просьбой в голосе приказал он Жуку.

— Доделать же надо! Все равно придется…

— В начале месяца станешь на ремонт, — пообещал главный инженер.

— И поздно уже. Пока разгрузят — это когда я вернусь? — по инерции сопротивлялся Жук, но Лешка видел, что выедет Вовка.

Инженер молча смотрел на шофера.

— Ладно, потом доделаю, — пряча глаза, сдался Жук. Когда главный инженер ушел, объяснил: —