Мертвая цепочка - Николай Иванович Леонов

За это время Мячина связалась с заказчиками и подтвердила сделку, сообщив, что малышка здорова, роды назначены на середину августа, поэтому им нужно в начале месяца приехать в Москву и ждать. Рожала Татьяна под общим наркозом, ей делали кесарево. Когда она проснулась, ей принесли дочку — Анечку и смесь для кормления. После операции грудью кормить было нельзя из-за высокого содержания в крови и, соответственно, в молоке медицинских препаратов. Открылась дверь палаты, и вошла Мячина. Татьяна посмотрела ей в глаза, молча спрашивая о втором ребенке. Та отрицательно покачала головой и сказала:

— Прости. Мы сделали все, что могли, но я же сразу предупреждала. У второй девочки был врожденный порок сердца, так бывает. Она не справилась…

— Но ведь надо похоронить ее, она же доношенная родилась, и отпеть! Как положено!

— Ты сама собралась этим заниматься? У тебя живой ребенок на руках, тебе о нем нужно думать! Скоро твой отец прилетает, заберет вас. Мы позаботимся о погребении твоей второй дочки, у нас есть кладбище для таких малышей рядом с больницей.

Иван прилетел через три дня, забрал Татьяну с внучкой, и вскоре она была в родном городе, в родном доме. Полгода пролетело незаметно. Все это время она работала, писала сценарии и общалась с Алексом. Когда Анечке исполнилось два месяца, он неожиданно попросил разрешения приехать к ним, познакомиться с ее семьей и наконец увидеться лично. Таня согласилась, грудью дочку она не кормила, молока было мало, сказались последствия кесарева сечения и генетика. У Олеси тоже было мало молока.

В реальности Алекс оказался еще интереснее, чем на экране скайпа. Он снял номер в гостинице, они бродили по городу, обсуждали сценарии и спорили по поводу характеров главных героев и мотивации их поступков. Он помогал ей гулять с Анечкой, рассказал про свою семью. Поэтому романтическое продолжение их отношений было очень логичным. Через месяц он сделал Тане предложение, вот только попросил пока не брать с собой в США ребенка. Когда дочь рассказала все отцу, у него возникло стойкое ощущение дежавю, когда его любимая жена и мать ее дочери говорила почти то же самое.

— Это какой-то замкнутый круг, проклятие, — сказал он вслух, а потом устало добавил: — Езжай…

Они с Алексом собрались за месяц, собрали все нужные документы, оформили отношения. Свадьбу отмечать не стали, так, собрались узким кругом. Решили отметить торжество в родном городе мужа — Вашингтоне. Правда, имелась одна проблема: Алекс был католиком, а Татьяну Светлана Петровна крестила в православии. Таня не планировала пока переходить в католичество и решила потянуть время, не венчаться.

Родители Алекса и внешне, и в плане поведения не отличались от коренных американцев. Улыбки, улыбки и еще раз улыбки. Вот только непонятно, искренне или нет. У русских деревенских сватов воспитания, может, и не хватило бы, зато сразу стало бы понятно, чего от них ждать. А тут… Сиди, гадай, какую фигню про тебя эти заморские папа с мамой думают.

После свадьбы съездили в Филадельфию, а потом стали пытаться пробиться на один из платных каналов на местное ТВ. Таня неплохо знала разговорный английский — спасибо родному вузу, но все же она была русскоязычным сценаристом и не понимала менталитет людей, живущих в этой стране. Алекс нашел для нее переводчика, но это было совсем не то. Так что уже через полгода Татьяна затосковала. Муж был востребован, ведь Алекс родился и вырос в этой стране.

К тому же он был режиссером, за его спиной стояли родители и их деньги, а Таня потерялась и во времени, и в новом пространстве. Крайсман стал пропадать не только днями, но и ночами, и уже совсем скоро их отношения стали напоминать отношения Анны Карениной и Вронского. Он востребован, нужен, а она — вне закона и общества. Конечно, Таня Вяземцева не сбегала от мужа, но она тоже бросила своего ребенка, лишив его материнской защиты, тепла родных рук, колыбельных, спетых маминым голосом… Всего того, что дает любому человеку понимание нужности на этой земле.

Но — вот парадокс, она совсем не тосковала по Анечке, зато вторая дочка, которую она считала погибшей, снилась ей постоянно. Всегда маленькой и смеющейся, в каком-то невероятном ярко-фламинговом платье. Она махала ей рукой и забавно морщила носик. Таня просыпалась в липком, холодном поту. Вскоре она начала захаживать в бар для русских эмигрантов и довольно быстро вошла в круг таких же неприкаянных беглецов с родной земли, как и она.

Что в итоге? Виски, танцы, жалобы на жизнь и полное погружение в состояние жалости к себе сделали свое черное дело. Однажды, вернувшись домой с очередной попойки, где она проснулась сразу с двумя мужиками, которые явно были американцами и ни бельмеса не понимали по-русски, хотя изначально Татьяна пришла в клуб для русской диаспоры, она обнаружила сидящего в кресле их семейного с Алексом адвоката — Мишу Пионера. Такое погоняло он получил за свое патологическое пристрастие к советскому прошлому. Хотя Мише было всего тридцать семь и он родился и вырос в Штатах. Но у него в живых имелась великая прабабка, поклонница Фаины Георгиевны Раневской и почти ее ровесница, внушившая внуку, что ничего лучше СССР в двадцатом веке не придумали.

— Привет, Миш. — Танька сразу все поняла. — Когда мне уезжать и сколько Сашка — сори, Алекс, американскую его мамашу, мне выделит? На билет до дома хватит?

— Танюш, ты мне всегда по-человечески нравилась. Ты такая умная тетка! На билет хватит и на первое время — тоже. Алекс выделил тебе ежемесячное содержание на сумму в тысячу долларов. Но в России это нормальные деньги… Билеты куплю, скажи, когда и куда. Да, шубы там, цацки, конечно, твои… Мы тут в Америке — не вы…

— Шубы и цацки, говоришь? А где они? — Татьяна налила себе стакан русской водки. Причем именно стакан — советский, граненый, был у нее такой, и водка всегда хранилась на такой вот случай. — Тащи, складывать буду в чемодан…

Ничего не подозревающий Пионер и правда принес две шубки из песца, серьги с бриллиантами, колье. Таня взяла ножницы, включила «она хоть бывшая, но подданная русская» и за полчаса разрезала манто на длинные хвосты.

— Слышь, Штаты, отвези меня до аэропорта и посади в аэроплан, ок? Ну, как там у вас принято. Украшения можешь оставить себе. В смысле бамбинкам своим подаришь, жена твоя Манька у меня их видела не раз, не возьмет. В обчестве не поймут, да, Мишань?

Через