Мертвая цепочка - Николай Иванович Леонов

Здесь, в столице, оставался большой дом, воспоминания о тех счастливых годах, когда в этом доме впервые зазвучал детский смех. Когда мечты о самой счастливой и большой семье на глазах превращались в прекрасное настоящее. И сейчас дворянин и белый офицер Печерский не бежал, а спасал свою любимую жену и детей, а значит, свое будущее. О прекрасном далеко страшно было даже мечтать, поскольку в дне сегодняшнем можно было застрять в этих пустых мечтаниях навсегда.

Его немного раздражало, что жена верила в сказки про Париж, а дети крикливы и излишне веселы. Но сейчас главным было вывезти их из города, который в последний месяц мог уничтожить в одно мгновение, одним ударом штыка пьяного матроса все, что дорого. То, что дороже всего на свете, — семью. Поезд шел совсем не в Париж. Он шел на восток. Туда, где можно затеряться в маленьком поселке в виде пугливого столичного обывателя, бежавшего от революционных перипетий. Вывезти детей. А дальше хоть Владивосток и какая-нибудь Америка или Австралия. Хотя, конечно, очень хотелось в Париж. Именно там была самая большая диаспора русских дворян. Многие княжны из бывшего окружения Романовых работали, открыв собственные мастерские по пошиву модной женской одежды и показу моделей. Его Аделаида могла тоже… Их не оставили бы без помощи. Но пока это были только мечты.

В итоге домик купили на Алтае. Слезы жены огорчали, но именно на рудном Алтае можно было поселиться вполне комфортно в кирпичном доме, где соседи сплошь купцы да инженеры, горняки — интеллигентная публика. Главное — не афишировать свое военное прошлое. Своими руками полковник возделал огород, посадил картошку, капусту и привлек к этому делу все семейство. Уже в первый год семейство Печерских получило серьезный урожай. Дочка Катенька с удовольствием гуляла по лесу и сидела у прекрасных лечебных озер. Она была младшей из трех детей полковника и единственной дочерью.

Той же зимой полковник отправился на службу к адмиралу Колчаку. Не то что бы хотелось, но его отыскали армейские приятели, да и надежда вернуться в свой дом в Петрограде не оставляла. Через два года войны и беготни по кругу полковник вернулся к семье. Понимая, что большевики пришли если не навсегда, то очень надолго, Владимир Степанович собрал все золото и семейные драгоценности, запечатал в большой глиняный горшок и захоронил все это где-то на склоне ближайшей горы.

А между тем дети подрастали, превращаясь из маленьких птенчиков в красивых птиц. Заметнее всех подросла Катенька. Парни тоже добавили в росте и уме. Печерский понимал, что оставаться в маленьком городке становилось все опаснее. ГубЧК уже опубликовала список дворянских фамилий, всего около трехсот, которые в течение двух недель должны были покинуть вместе со своими семьями территорию губернии. Конечно же, выбор полковника пал на Питер, где была возможность затеряться среди большого количества людей со своими дворянскими корнями. Несмотря на то что на Васильевском острове в их собственности имелся свой дом, они не могли в нем поселиться, поскольку гонения на дворянство были уже повсеместными и Печерские планировали по возвращении снять жилье поскромнее в другом городском районе. Потом можно было попробовать перебраться в Финляндию, а оттуда — во Францию. Террор в стране набирал обороты благодаря другу всех пионеров и комсомольцев — Ленину. Который писал весной двадцать второго года наркому юстиции Курскому, что нельзя устранять террор, а следует его «обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас». Сталин получал все больше власти, и полковник просто кожей ощущал опасность. Нужно было торопиться, пока выезд из Страны Советов не стал невозможным окончательно. Уже сейчас-то с этим были проблемы, но шанс пока оставался.

Все испортила Катенька. Точнее, красноармеец Мирон Кочубенко, в которого она влюбилась. В свои двадцать два года борец за революцию уже успел приобщиться к кровавой мессе, отвоевав на Гражданской, собственноручно отправив на тот свет человек двадцать — по одному на каждый год жизни. Молодой человек вернулся домой и вдруг встретил на улице настоящего ангела во плоти. Что нашла в нем на тот момент урожденная младшая Печерская, сложно сказать. Возможно, ей казалось, что бунтарство, присущее молодости, — это так героически и прекрасно…

У них начался роман, и Катя категорически отказалась куда-либо ехать. В свою очередь, комсомольская организация городка, в которой состоял Кочубенко, очень криво смотрела на то, как героический красноармеец, собрав незабудки на социалистической поляне, приносил их к забору буржуазному, даже контрреволюционному забору, и по несколько часов млел в надежде увидеть, опять же, контрреволюционный элемент — Катеньку.

Первым лопнуло терпение красноармейца. Собрав в кулак все свое комсомольское достоинство, одним прекрасным утром он пришел в дом полковника и попросил руки его дочери. Владимир Семенович пригласил жениха за стол, поставил бутылку самогона, нарезал сала. У него имелся и коньяк, но он понимал, что его будущий зять не только не оценит такой роскоши, но и воспримет как оскорбление. То, что с дочерью придется расстаться, он уже понял. Катя обладала упертым характером, да и не хотел он ломать ей жизнь. Если она выйдет замуж за «красного», у нее больше шансов выжить. Главное, чтобы этот Мирон был порядочным человеком, пусть из крестьян, только бы не революционер по убеждению и не люмпен по происхождению.

— Мирон, вы кем и где работаете? Семью-то прокормить сможете?

— Конечно, Владимир Семенович, прокормлю. В нашем роду лентяев отродясь не было. И мы не безграмотные, как вы могли бы предположить. Да, из бедняков, не дворяне, но мой отец кузнец был знатный, а мама фельдшерские курсы окончила.

— Фельдшером, не знахаркой?

— Почему знахаркой? — обиделся Мирон. — Положение о военно-фельдшерских школах у нас еще при империи вышло. Вы-то должны это знать или меня проверяете? А первую госпитальную школу в Москве вообще Петр Первый придумал, — поразил глубиной исторических познаний полковника Печерского красноармеец Кочубенко. — Хотя знахарки и знахари у нас в роду тоже были, бабушка, в частности — травницей. Она мать и научила многому и меня, кстати, тоже. Я кровь могу останавливать, некоторые болезни заговаривать, ну и так, по мелочи, — добавил Мирон, несколько смутившись.

— Вы меня впечатлили, — выслушав его тираду и закуривая сигарету, ответил полковник. — А сейчас-то вы где трудитесь?

— Я работаю в милиции в отделе уголовного розыска.

— Опять впечатлили. Ну, что ж, хотя бы паек будете усиленный получать. «Если не убьют до того, как паек будет получен», — подумал Печерский. И сказал уже вслух: — Катя, я знаю, что ты стоишь за дверью, выходи.