Искатель, 2003 №4 - Станислав Васильевич Родионов

Рябинин догадался, зачем майор пришел: узнать, кому понадобился палец с рубином и почему его отрубили. И теперь следователь мог более образнее ответить на вопрос, кто такой дурак. Это человек, который гонится за престижностью.

— Сергей, рубин-то понадобился нашему приятелю. Описание внешности, которое дала жена потерпевшего, полностью совпадает, например, с описанием, данным Ольгой, театралкой.

— Боря, ты хочешь сказать, что он допустил ошибку?

— Зачем рубить, когда можно снять?

— Ну, и зачем?

— Чадович считает, что тут замешана нечистая. Оля говорила, что у него копыта, — уклонился от прямого ответа майор.

Говорят, что рыжие, вроде Леденцова, хитрые; но и белесые, в смысле, седоватые, вроде Рябинина, тоже не лыком шиты.

— Боря, я знаю, кто такой «дурак».

— Ну?

— Дурак — это человек, который ради престижности не щадит ни своей жизни, ни чужой.

— Все-таки рубить было глупостью.

— Боря, что такое дорогой камень? Ювелирное изделие. А что такое рубин на живом человеческом пальце? Это же раритет!

39

Частно-индивидуальное предприятие «Карельская береза» располагалось на первом этаже каменного здания, стоящего в глубине двора. И, как бы подтверждая верность названию фирмы, многолетние березы затемнили пространство. Правда, не карельские: кряжистые, с черными наростами и белой корой, отчего казались полосатыми. Кроме названия, на вывеске изображались золотистые стулья, разумеется, двенадцать штук.

В конторке, отгороженной от производственного зала реечной стенкой, их встретил довольно молодой человек, никак не тянувший на руководителя.

— Нам бы директора, — потребовал Голливуд.

— В фирме не директор, а собственник.

— Хозяин, значит, — перевел Челнок.

— Тогда, собственника, — остановился на первом названии Голливуд.

— Я собственник.

— Мы насчет заказа.

— Садитесь, пожалуйста.

Стульев было двенадцать: пять у одной стены, пять у другой, и два у стола хозяина. Визитеры сели не те, что у стола. Хозяин же на свое место не пошел, разглядывая их и, видимо, пробовал определить солидность клиентов. Голливуд ему помог:

— Нельзя ли поговорить с человеком, который непосредственно выполняет работу?

— Я выполняю. Моя фирма состоит из двух лиц; меня и жены.

— Берете любой заказ?

— Делаем мебель для господ с чувством собственного достоинства, — сказал он. — Да вы гляньте…

Хозяин провел их в мастерскую — бесконечный ангар, разделенный на сектора. В первом лежали доски, фанера, реечки, бруски всех цветов — только что зеленого не было. Запах дерева, смолы и лака настолько был густ, что Челнок расчихался. Хозяин сообщил тоном музейного работника:

— Дуб, бук, массив и шпон… Черное дерево, пальмовое дерево, палисандр… Строганый шпон ценных пород…

Заметив рассеянность клиентов, мимо разнообразно-диковинных станков хозяин провел их прямиком к возвышению, где стояли образцы мебели.

— Последнее время я работаю в стиле арт деко.

— Нам не в стиле, — буркнул Челнок.

— Нет, в стиле, — поправил Голливуд.

— Видимо, вас интересуют модули для офисов?

— Не модули.

— Сейчас заказывают ширмы, — предположил хозяин.

— А нам бы ящик, — наконец-то сообщил Голливуд.

— Какой ящик?

— Длинный и узкий.

— Вроде гробика, — растолковал Челнок.

Хозяин — молодой человек в модном комбинезоне, белой рубашке, галстуке — сперва оторопел. Затем эта оторопелость сменилась горделивым раздражением:

— Господа, я не гробовщик, а столяр-краснодеревщик. Точнее, мебельный дизайнер.

— Нам и нужен дизайнер, только гробовой, — нашелся Челнок.

Хозяин скорым шагом повел их к выходу, показывая, что разговор окончен. Но в конторке Голливуд неожиданно сел, чему последовал и Челнок. Предприниматель вкопанно застыл, догадываясь, что это не клиенты, а, видимо, рэкетиры. Медленно и бочком он проник за свой стол, под которым находилась тревожная кнопка.

— Братан, не брызгай слюной, — миролюбиво предложил Челнок. — Мы же заказ делаем.

— На гроб? — усмехнулся хозяин, но ногу до кнопки не дотянул.

— На узкий футляр.

— Из ценных пород дерева, — вставил Голливуд.

— Футляр для чего?

— Для тела мужского, высушенного, — уточнил Челнок.

— Для покойника?

Челнок, которому было поручено начать переговоры, озлился. Задышал тяжело, маленькое лицо побелело, ноги задергались так, что, казалось, он бежит сидя.

— Какого хрена раздуваешь ноздри? Покойника будем держать, картошку хранить… Тебе не все равно? Баксами платим, мать твою…

Последние слова — не про мать, а про баксы — краснодеревщика смягчили. Оправдался он примиренчески:

— Я должен знать характер заказа.

Голливуд счел, что пришла пора вмешаться. Он встал, пересек конторку тремя рассекающими шагами и заговорил тоном, перебить который не поднимался язык:

— Футляр примерно два метра на полметра. Вообще-то их делают из ливанского кедра, но сойдет и палисандр или что-то вроде. Крышку надо украсить драгоценными камнями и золотом. Каких-нибудь камешков и кусков бронзы мы принесем. На крышке придется вырезать имя клиента. И что-то вроде клинописных букв. Ну, бальзамировать кошку просить не будем…

— Какую кошку?

— Которую кладут с клиентом, поскольку священное животное. Но вырезать барса из черного дерева надо…

Лицо предпринимателя менялось по мере поступления информации. Щеки задергались, глаза сузились, губы вытянулись — злость играла. Но он ее сдерживал, отчего лицо стало твердеть, как у барса, вырезанного из дерева — только не черного, а красного. Заметив это, Голливуд достал из кармана глянцевую картинку и бросил на стол. Краснодеревщик ее разгладил.

— Это же саркофаг.

— А мы про что? — ожил Челнок.

— Произведение искусства…

— Не надо произведения, но чтобы смотрелся.

— Нарядный чтобы, — уточнил Челнок.

Краснодеревщик зримо погрузился в неуверенность. Голливуд его взбодрил: из того же кармана достал деньги и положил на фотографию саркофага.

— Две тысячи долларов, аванс. Всю работу сам оценишь.

Краснодеревщик погладил деньги…

Когда они вышли на улицу, Челнок вздохнул:

— Черное дерево, бронза… Зачем все это мумии?

— Ей клали в саркофаг и меню.

— На хрена?

— Кормиться в потустороннем мире.

— Ради этих денег я бы мумию в рюкзаке принес.

— Саркофаг — это дом для души, — просветил его Голливуд.

40

В будни парк жил чужими звуками, долетавшими с улиц. Не работали аттракционы, не было почти людей, не скрипел под их ногами песок, и не слышались крики детей. Теплый конец осени. Солнце светит и греет, но куда оно не попадает, там черно и холодно.

Сперва Чадович и Оладько прочесывали парк порознь. Но с середины дня начали ходить парой. Какой смысл кого-то высматривать на второй день происшествия? Начальник считал, что смысл есть. Да и капитан Оладько смысла не отрицал.

— Какой? — удивлялся Чадович.

— А почему убийцы частенько приходят на похороны своих жертв?

— Бандитские братки не приходят.

— Ну, эти за гранью.

— Капитан, какой смысл преступнику лишний раз светиться?

— Любопытство.

— Ценой собственной свободы?

— Это особое любопытство.

Ходили они по эллипсоидной кривой и с таким расчетом, чтобы будка-оракул не выпадала из их поля зрения. Вчера эксперты-криминалисты, в