Мастер - Бентли Литтл

было что-то не так. Я осознавал это даже в детстве, а с годами осознание его истинных намерений, слов и действий только усилилось. Как загипнотизированный, я вошел в дом, не зная, делаю ли это, чтобы противостоять ему, или покорно следую его указаниям. Чувство цели, которое двигало мной до этого момента, казалось, рассеялось и угасло.

Мы не произнесли ни слова с тех пор, как я вошел в дом. Я огляделся. На полу, который должен был быть паркетным, но в типичном стиле Фрэнка напоминал лакированную панель, лежал восточный ковер. Как и снаружи, внутри дом был собран так же небрежно и неумело, как все, за что бы ни брался этот человек. На фоне стены я увидел наш старый диван из Рэндалла, который, как мы думали, Фрэнк продал на гаражной распродаже. У меня перехватило дыхание, когда на меня нахлынула волна неожиданных воспоминаний: как мы с Билли играли на этом диване в «Монополию» во время летней грозы, как с мамой разворачивали рождественские подарки, как с отцом смотрели футбольный матч… Билли, насаженный на эту заостренную доску, и его открытые глаза смотрят на меня из-под дома через дыру в полу.

– Ну, как твой брат? – спросил Фрэнк. Улыбается. Смотрит. Ждет.

Гнев снова вспыхнул во мне, а вместе с ним вернулось и чувство цели. Я вспомнил, как мы с Билли тогда так и не сели в грузовик Фрэнка – мы просто ушли прочь.

Фрэнк не изменился.

– А как твоя жена? – вместо ответа спросил я, уверенный, что она мертва, и желая причинить ему боль.

– Теперь у меня есть только Темная Жена.

Что это значит? Эта зловещая фраза, произнесенная Фрэнком, заставила меня покрыться мурашками.

Я понял, что мне пора убираться отсюда. Я не был каким-то киношным мстителем, я не собирался ни убивать Фрэнка из мести, ни даже просто надрать ему задницу. Теперь, когда я знал, где он, все, что мне было нужно, так это рассказать полиции, где его найти, и пусть сами разбираются. Убийство не имеет срока давности, и даже если они не смогли бы предъявить ему другие обвинения, у них было полное право задержать этого отморозка из-за мальчика, замурованного в его подвале.

Дверь закрылась за мной, но было ли это сделано намеренно, чтобы заманить меня в ловушку, или просто потому, что Фрэнк не повесил ее как следует, я не мог сказать.

Я уже повернулся, чтобы выйти, когда Фрэнк снова заговорил.

– Я слышал, ты меня искал.

Я повернулся к нему лицом. Теперь все карты были на столе. Я не понимал, как он мог это узнать и от кого, но он явно знал, что я его ищу, и я не стал этого отрицать.

– Полиция тоже тебя ищет, – сказал я ему. – Ты должен сидеть в тюрьме за то, что ты сделал.

– И что же я сделал? – невинно спросил он. – Построил несколько домов? Работал на некоторых строительных объектах?

– Убил несколько домашних животных, закопал несколько трупов, украл некоторые строительные материалы…

Фрэнк помрачнел.

– Я никогда в жизни ничего не крал.

Интересно, что это было единственное обвинение, которое он пытался отрицать.

– Ты украл панели, которые были в нашем доме, и использовал их для отделки своего верхнего этажа. – Я указал на диван. – И ты украл наш диван!

– Твой папа подарил его мне…

– Мой отец ни хрена тебе не дарил! Он пошел в полицию, когда узнал, что ты натворил. И единственная причина, по которой ты сейчас не гниешь в тюрьме, – это кучка некомпетентных засранцев.

Мое волнение, казалось, успокоило его.

– Прошло много времени. Может быть, это была твоя мама, которая…

– Она ненавидела тебя, ублюдок.

Фрэнк улыбнулся.

– Твоя мама накормила меня грязным завтраком. Я видел, как она ела грязный бутерброд. С удовольствием.

Я понятия не имел, о чем он говорит, – это не имело никакого смысла, но подтекст был определенно сексуальным, и, когда я увидел развратную ухмылку на его лице, мне захотелось ему врезать.

– Даже не упоминай о ней, – предупредил я. – Не смей!

Фрэнк зло усмехнулся.

– Кстати, кости твоей мамы находятся в моем доме. Я выкопал их. Ночью. Я отправился на то кладбище в Анахайме, напротив блинной, той самой блинной…

Мне стало плохо.

Он знал, где ее похоронили.

– …И я заплатил одному парню, чтобы тот выкопал ее гроб, открыл его и взял кости твоей мамы. А вот твоего папу я там оставил. Не хотел, чтобы они были вместе…

– Ах ты скотина! – крикнул я и попытался ударить его, но дверь за моей спиной распахнулась, и Фрэнк каким-то образом оказался за мной. Он увернулся от моего кулака, ловко схватил меня за шиворот и вытолкнул на улицу.

– Спасибо, что зашел, – сказал он. – Больше не приходи.

Дверь захлопнулась. Я колотил в нее, пытался открыть, стремился вернуться внутрь, хотя всего несколько мгновений назад отчаянно хотел уйти. Мой гнев пересилил здравый смысл, и, хотя я понимал, что самым разумным было бы обратиться в полицию, я жаждал надрать ему задницу лично. Не то чтобы я мог это сделать. Он не изменился за все эти годы, и я по-прежнему боялся его.

Я уставился на фасад дома.

Это казалось невозможным, но… вдруг кости моей мамы и правда были внутри, погребены под полом или замурованы в стене. Мысль об этом сводила меня с ума. Я чувствовал одновременно отвращение, депрессию и злость.

Лучше всего было просто вызвать полицию.

Дойдя до машины, я сел в нее и повернул ключ, ожидая, что, как в каком-нибудь плохом фильме ужасов, она не заведется. Но двигатель заработал, и я включил спутниковое радио, услышав, как диджей рассказывает об игре «Доджерс», прошедшей накануне вечером.

Это невозможно! Они не играли вчера.

Я переключил волну на CNN, и после сводки главных новостей ведущий объявил: сейчас десять утра, понедельник, двадцать первое августа.

Понедельник? Двадцать первое?! Что за бред!

Я находился в доме Фрэнка шесть дней. Целых шесть дней!

Глава 11

Я не знал, кто был счастливее при встрече: Тери или я. Я никогда не верил в пословицу, что разлука сближает сердца, но в этом случае это оказалось правдой. Она ждала меня, когда я вернулся в Орандж, и, едва я вышел из машины у ее дома, она уже подбежала ко мне с распростертыми объятиями. Она бросилась ко мне с такой силой, что я бы упал, если бы она тут же не обняла меня крепко. Я почувствовал поцелуи на щеках и лбу,