Дым и зеркала - Юлий Анатольевич Дубов

Готов он их исполнить.

В. Шекспир. «Генрих IV», ч.2, акт 4, сцена 1

Сперва ничего не происходило, если не считать последовавшего в тот же день телефонного звонка от Ника Сторка. Тот сказал, что днем на Рактон Роуд появился сильно расстроенный Страут, сообщил, что работа группы приостановлена вплоть до особого распоряжения и попросил всех срочно отправляться по домам. Сейчас они втроем – Ник, Мэт и Рори – сидят в пабе «Атлас», и если Дон хочет к ним присоединиться и рассказать, что, черт возьми, случилось, то лучше это сделать немедленно, пока они ещё не напились окончательно. Дон как раз трудился над текстом, который очень хотел отправить в «Харвуд-Макбейн» непременно сегодня, поэтому подтвердил сказанное Страутом, посоветовал в окрестностях офиса не задерживаться, а под конец попросил передать привет тетушке Мэгги.

– Передам, – пообещал Ник. – То-есть, ты думаешь, что все ещё наладится?

– Я занят, – рявкнул Дон и бросил трубку.

Как и было предсказано, курьер из «Харвуд-Макбейн» поджидал его у калитки, облокотившись на свой мотоцикл и поглощая сэндвич с сыром и ветчиной. Он вручил Дону пакет, получил его подпись на сопроводительном письме и умчался в сторону станции Арнос Гроув. Улочка, на которой стоял дом Дона опустела, если не считать фигуры в мотоциклетном шлеме, которая совершала непонятные манипуляции с велосипедным колесом метрах в пятнадцати от калитки. Внезапно возникшее желание подойти к соглядатаю и врезать ему по шлему чем-нибудь тяжелым Дон благоразумно преодолел, зашел в дом, включил компьютер и, прихлебывая пиво из банки, стал вчитываться в полученный документ.

Ничего неожиданного в письме Эмерсона не содержалось – это было требование признать факт незаконного вторжения в дом Герберта Келле и добровольно возместить потерпевшему материальный и моральный ущерб. В случае отказа мистер Келле будет вынужден обратиться в суд.

Печатал Дон неважно, но через час у него уже был подготовлен набросок ответа, над которым он хотел ещё немного подумать, прежде чем отправлять в «Харвуд-Макбейн». Суть состояла в том, что факт незаконного вторжения он полностью признает, искренне сожалеет о случившемся и просит письменно уведомить его о том, в чем конкретно состоит причиненный мистеру Келле материальный ущерб и во сколько оценивается как он, так и доставленные моральные потрясения.

Каким бы хитроумным ни был мистер Эмерсон, над описанием материального ущерба ему придется здорово попотеть. Поскольку Дон не ломал в доме Келле мебель, не бил посуду и не извлекал из компьютера твердый диск с бесценной деловой информацией, материальный ущерб, скорее всего, сведется к оценке стоимости тех тридцати минут, которые Келле был вынужден провести в обществе Дона вместо того, чтобы заниматься своим, несомненно очень прибыльным, бизнесом. Даже если час времени Келле стоит столько же, сколько у хорошего лондонского барристера, сумма не превысит трехсот фунтов. Конечно, Эмерсон может попытаться взять за основу годовой доход Келле, но в этом случае, чтобы выйти на триста фунтов, надо будет показать, что годовой доход Келле превышает полтора миллиона. На это сам Келле вряд ли пойдет, потому что придется предъявлять налоговую декларацию, а он явно не похож на человека, который платит налогов более шестисот тысяч ежегодно.

Так что остается только моральный ущерб. Некоторое неудобство от вынужденной беседы с бывшим полицейским, явившимся в дом под надуманным предлогом. Не ущерб для деловой репутации, не распространение порочащих сведений, не оскорбление, не угроза – просто неудобство, как и было сказано выше. Причем ни одного вопроса, прямо или косвенно связанного с самим мистером Келле, задано не было – его спрашивали о совершенно посторонних людях.

Здесь Эмерсону тоже надо будет потрудиться, чтобы выйти на сколько-нибудь заметную сумму.

Странно, однако же, что такой вариант развития событий не был просчитан.

Или был, и сейчас Дон двигается по тщательно подготовленной для него тропе, в конце которой либо неожиданный сюрприз, либо…?

Либо что?

Дон отложил распечатанный черновик ответа и задумался. С каждой минутой иск Келле, ещё недавно выглядевший так грозно, представлялся ему все более и более смехотворным. Эмерсон не может не понимать, что любая самая оптимистическая оценка ожидаемой стоимости полноценного судебного процесса многократно превышает то, что придется заплатить в результате досудебного признания своей вины. Это значит, что он сейчас сидит в офисе «Харвуд-Макбейн» и, потирая от нетерпения руки, ждет, когда же Дон пришлет ему этот текст, содержание которого ему прекрасно известно.

И при этом он прекрасно понимает, что признательное письмо Дона убивает все перспективы иска против Скотланд Ярда.

Итак – ему не нужен судебный процесс с Доном. И ему не нужен судебный процесс со Скотланд Ярдом.

А что же тогда ему нужно? Для чего была затеяна вся эта история?

Дон выглянул в окно. Соглядатай в шлеме перестал возиться с колесом, достал из рюкзака термос и наливал в картонный стакан коричневую жидкость.

Дон покопался в столе, нашел маленькое карманное зеркальце, чистый конверт и вышел из дома, направляясь к красной почтовой будке на своей стороне улицы. Когда он, повернувшись к соглядатаю спиной, засовывал пустой конверт в прорезь для писем, в зеркальце ему было прекрасно видно, как человек в шлеме что-то быстро говорит по мобильному телефону. Закончив доклад, он швырнул стакан за ограду пустующего дома по соседству и стал ловко прикручивать колесо к велосипеду. Дон ещё не успел подойти к своей двери как человек уже скрылся за углом.

Очень странно.

Он подумал и набрал номер.

– Привет, Майкл, – сказал он. – Удобный момент, чтобы поговорить?

– Удобный. – ответил Страут. – Дон, я очень расстроен тем, что произошло. Меня утром вызвал шеф, там ещё один человек был…

– Я знаю.

– Они мне устроили форменный допрос, только что без лампы в глаза. Пришлось все рассказать. Шеф был просто в бешенстве.

– Не переживай. Я не в обиде. Ты правильно сделал, что не стал врать. Ну и какие указания?

– А тебе Ник не звонил?

– Звонил. Они сейчас втроем пытаются сделать «Атласу» месячную выручку.

– Все остановлено до дальнейших указаний. Офис велено освободить немедленно. Я как раз тут сейчас, пакую бумаги и оборудование.

– С тобой кто-нибудь есть?

– Нет, я пока один. Обещали прислать эвакуаторов, но это ближе к вечеру.

– Майкл, сделаешь кое-что для меня?

– Что?

– Запоминай. Записи всех опросов, которые мы проводили: Юстас Баскет, Деланси, Клейндорф, девица эта, как ее… Записи с камер видеонаблюдения у Иглета. Протокол допроса Брачини. Можешь изготовить копии?

– Могу.

– Забери с собой. Пусть пока у тебя побудут. Ничего не закончилось, Майкл. Только сейчас все и начинается. Нищие присутствуют?

– Вроде нет. С утра крутился какой-то на мотоцикле, но сейчас уехал.

– А курьер из «Харвуд-Макбейн» приезжал?

– Да, он ломился в дверь, но Рори ему не открыл. Когда я приехал, он попытался всучить мне пакет для тебя, но я не взял. Потом ему позвонили и он исчез. Часа полтора как.

– Ладно. Майкл, мы ещё поработаем вместе. Ты хороший мальчик.

– Спасибо, Дон.

Через несколько минут прошел звонок с невысветившегося номера.

– Беннет? – выполз из трубки голос Стивена Клейна. – Как поживаете, Беннет?

– Замечательно, – ответил Дон, открывая вторую банку пива. – Как раз начал работать над клумбой в саду. Думаю посадить что-нибудь яркое. Чтобы радовало глаз поутру, при пробуждении.

– Отличное занятие, Беннет. Ответ Эмерсону уже сочинили?

– Давно уже. Там нечего сочинять. Два абзаца.

– Пожалуй что так. Отправили?

– Нет, решил подождать. Время терпит. На такого рода ответы дается обычно пара недель.

– Будете ждать две недели?

– Не знаю. Ещё не решил.

– Вам что-то не нравится, Беннет?

Дон на мгновение замялся. Если бы на другом конце провода был Кроули, он не задумываясь послал бы его куда подальше и бросил трубку, но что-то подсказывало ему, что Клейн задает вопросы не просто так. За недели, проведенные на Рактон Роуд, он так втянулся в расследование, столько связывал уже для себя с этим делом, такие – несбыточные