Бесшумная смерть - Эдуард Анатольевич Хруцкий

они начнут рубить концы. Здесь надо действовать тоньше. Во-первых, хорошо бы вербануть эту Катю, во-вторых, Новожилов никогда не согласится быть шестеркой у Китайца.

– А он не шестерка.

– Пусть даже валет. Все равно он таит на него злобу, это и надо использовать. Тоньше надо действовать, хитрее.

В дверь постучали.

– Войдите! – крикнул Ионин. Появился дежурный.

– Товарищ генерал, из Ленинграда прибыли замнач управления полковник Власов и начальник отделения капитан Ерохин.

– Приглашайте их, полковник.

Ионин убрал со стола документы и пленки и сказал Комарову:

– До чего же въелась в нас советская символика. Вот и дежурный Питер Ленинградом называет. Оперативно Власов доставил этого распрекрасного капитана.

В дверь постучали.

– Да.

В кабинет вошли полковник и капитан в форме.

– Товарищ генерал… – начал Власов. Ионин перебил его:

– Давай проще, Михаил Иванович. Здравствуй, дорогой, давно тебя не видел.

Они крепко пожали руки.

– Присядь, Миша, рядом с Комаровым, а я пока с Ерохиным потолкую. Подойдите-ка ближе, капитан. Мундир на заказ шили?

– Так точно, товарищ генерал.

– Судя по колодке, награждены медалью «Защитник демократии». Когда и кем были награждены?

– В 1992 году мэром Собчаком.

– За что?

– За работу… – Капитан запнулся.

– За какую?

– Я тогда еще не служил в ФСБ.

– А как же вы попали к нам?

– Направлен был руководством города.

– На усиление, стало быть. Новые кадры птенцов демреформ.

– Я не понимаю, товарищ…

– А здесь и понимать нечего, Ерохин. Вы в государственной спецслужбе организовали собственную сыскную контору.

– Я…

– Вы опозорили звание офицера госбезопасности.

– Я, – дернул головой Ерохин, – я опозорил? Да это звание покрыто позором и народной ненавистью с семнадцатого года…

– Что вы сказали? – Ионин вплотную подошел к капитану. – Мы покрыты позором? Зачем же вы, молодой человек, надели эту форму? Решили бороться со старыми методами в нашей работе? Нет, Ерохин, вы пришли к нам деньги молотить и работать на криминалитет. У меня нет времени читать вам мораль. Людей ваших мы задержали. Их показания у меня на столе. Вы должны ответить мне на один лишь вопрос: на кого работаете?

– А я вам, товарищ генерал, ничего отвечать буду. Утром вы сами отпустите меня с извинениями.

– Ну ты, не наглей! – гаркнул Власов.

– Капитан Ерохин, – жестко сказал Ионин, – вы подозреваетесь в том, что передавали сведения, полученные оперативным путем, неизвестным лицам, которые могли использовать их для подрыва государственных интересов Российской Федерации. Посему властью, мне данной, в соответствии с УПК я задерживаю вас на семьдесят два часа. Официальное обвинение вам предъявит следователь военной прокуратуры Московского гарнизона.

Генерал нажал кнопку. В кабинет вошли дежурный и два офицера.

– Капитана Ерохина задержать.

– Вы не имеете права, – прохрипел Ерохин.

Но двое офицеров, крепко взяв капитана за локти, вывели его из кабинета.

– Как же ты, Миша, просмотрел эту мразь, – повернулся генерал к Власову.

– Моя вина, товарищ генерал. Моя. И я ее с себя не снимаю. – Власов встал, по-уставному опустив руки.

– Садись, Миша. Это не твоя вина, а наша общая беда.

Ионин подошел к столу, достал сигарету, закурил.

– Давайте кофе попьем и о делах наших скорбных подумаем.

Китаин и Тарасов

Когда Комаров вернулся в управление, часы на столе показывали начало седьмого. Он запер дверь, достал из книжного шкафа подушку и плед и постелил на диване.

Нужно было поспать хотя бы пару часов. Сегодняшний день обещал быть тяжелым.

Вечером Тарасову позвонил депутат Госдумы Урюпин из Питера и сказал, что рассчитаться с Жилиным не смог, так как капитана отправили в командировку.

Известие это нисколько не взволновало Тарасова. Жилин со своими топтунами пока еще не был нужен. Операция «Новожилов» близилась к завершению.

Теперь начиналась самая сложная ее часть. Необходимо было вывести генерала из-под удара ФСБ.

Для этого нужно узнать, чем располагали контрразведчики.

Весь день Тарасов встречался с разными людьми, которых периодически подкармливал. Никто практически ничего толком сообщить по делу не мог. Правда, ему удалось собрать информацию о полковнике Комарове.

Сведения были неутешительные. Полковник родился и вырос в интеллигентной московской семье. Отец – профессор МГИМО, мать – ведущая актриса Малого театра. Окончил МГУ, потом Минскую школу КГБ, в контрразведке начал с должности оперуполномоченного и дошел до заместителя начальника УФСБ Москвы. Дважды был в Афганистане, в общей сложности три с половиной года. Работал в Нагорном Карабахе и Приднестровье, руководил оперативной группой в Чечне.

Сын – курсант Академии ФСБ, жена – доцент МГУ. Дача казенная. Квартира трехкомнатная на Большой Никитской, получена по личному распоряжению покойного Андропова.

Награжден шестью боевыми орденами и множеством медалей. Машина – «жигули», «шестерка».

Перспективных для компромата связей нет.

Тарасов хорошо знал таких людей. Все эти Комаровы, Никольские и иже с ними предостаточно портили ему жизнь.

С большим удивлением Тарасов узнал, что Комарова хорошо знают в Кремле. Более того, есть весьма влиятельные люди, которые его высоко ценят. Значит, запугать Комарова непросто. Но есть замечательный выход. Срочно начать хлопотать о его повышении. Дать ему генерала и отправить, например, возглавлять пресс-службу ФСБ или перевести на соответственную должность в центральный аппарат.

Но для этого нужно время. А с Новожиловым необходимо было решать стремительно.

Вечером Тарасов встретился с Китаиным.

– Слушай, Леша, – сказал Китаин, – поедем в Дом кино. Поужинаем, потом в баре выпьем. Давай хоть один вечер по-людски проведем.

– Ностальгия? – обнял шефа за плечи Тарасов.

– Есть малость. Но главное не это. Люблю я этот дом. За атмосферу дружелюбную и за то, что нынче там никого из крутой тусовки не встретишь. Лица вокруг нормальные.

– Я, Боря, тоже этот дом люблю. Правда, давно там не был.

– Ну и напрасно. Я там часто бываю, – сказал Китаин.

– Ну, тебе сам Бог велел. Я слышал, Тимохин фильм начинает снимать по твоему сценарию.

– Начал подготовительный период, счастлив чудовищно.

– А в «Успехе» он получал крутые бабки.

– Как видишь, Леша, не в деньгах счастье. Завидуешь таким людям?

– Нет, Борис. Я их жалею. Для меня деньги, а следовательно власть, – главное.

– Ну что ж! – Китаин ухмыльнулся золотыми зубами. – Позиция твоя тоже заслуживает уважения. Власть – дело замечательное, но опасное. Вот я и решил. Кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево.

– Не понял.

– А что тут понимать. Слава Тимохин пусть телесериалы снимает, а ты пойдешь во власть. Царь Борис скоро на покой уйдет, новые люди к корыту прорвутся. Жадные, голодные. Вот нам и нужны будут свои, которые крышку кормушки будут открывать.

В полупустом ресторане Дома кино Китаин внимательно выслушал рассказ Тарасова о проблемах Новожилова.

– Вот что, Алексей, пора пускать