Королевский аркан - Елена Ивановна Михалкова

– Ну, небогато.

– Ладно, давай сначала дополнения по Гройсу.

Пономарев вытащил папку из сумки и протянул ему.

– Полная медицинская карта. Можно его вообще не трогать. Он раньше сам загнется.

– Недооцениваешь ты, Саша, подобных сморчков, – пробормотал Католик, листая карту. – Такие не загибаются. Они консервируются и сохраняются в собственном яде, подобно скорпионам, в любую секунду готовым ужалить насмерть.

– Скорпионы не сохраняются в собственном яде, – голосом отличника-зануды сказал Пономарев. – Вы путаете с настойками, которые продаются в туристических магазинах Китая и Вьетнама. Сами китайцы, насколько мне известно, эту мерзость не употребляют.

– Может быть, может быть… – Католик листал медицинскую карту. – Поджелудочная у него, видел? Тарелка жирных пельменей или, допустим, блинчики с соленой форелью… Как полагаешь, Марина?

– Форель еще тратить на эту сволоту, – равнодушным басом сказала Бурова.

– Имеется в твоем замечании резон… А, минуточку! Аллергия на капсаицин. Интересно-интересно… Ладно, Саша, давай по новой, у меня половина выветрилась из головы. Ты понимаешь, что нам некем заменять Игнатова? – неожиданно вспыхнул он. – Полстраны идиотов, а мы экстрасенса для них найти не можем. Ты видел, кого нам предлагают? Рыла эти дебильные – видел? Я от них не интеллекта требую, дай бог, чтобы под себя не ходили и мыла не ели. Но харизма-то должна быть! Фото- и киногеничность – должна, я вас спрашиваю, или нет? Или можно взять любого подзаборного Ваньку, прыщи ему вывести и пустить в эфир?

Подчиненные терпеливо пережидали мимолетную грозу.

– Давай про Гройса, – распорядился Католик, так же мгновенно остыв. – Семьдесят шесть лет, биография кучерявая – это я помню. А детали?

– Под лупой его рассмотреть не удалось, но кое-что известно, – спокойно ответил Пономарев. – Профессиональный мошенник широкого профиля. Ходят слухи, что принимал активное участие в аферах с драгоценными камнями. Выставил казино «Золотой дракон» еще в девяностых, но тут больше разговоров, чем фактов. Продавал поддельные картины, занимался фарфором, восемь раз учреждал под разными фамилиями благотворительные фонды, снимал пенки и растворялся. Работал один, кроме короткого периода, когда взял в ассистенты собственную племянницу.

– Племянница? Молодая и красивая? – оживился Католик. – Приспособить бы ее к делу…

– Дохлый номер. Живет с мужем на краю света, чуть ли не в Парагвае. С Гройсом связи не поддерживает. Одно время он жил где-то под Лазаревским, но долго там не протянул, вернулся в Москву. Видать, что-то у него пошло не так, когда попытался заняться честным бизнесом.

– Что за бизнес?

– Гостиницу держал.

– Ну, это и впрямь опрометчиво, – согласился Католик.

– У него вроде бы вышел конфликт с местными, но это надо проверять, – сказал Пономарев. – В детали я не вдавался. Насколько известно, в настоящее время полностью отошел от дел. С Селивановым его связывает давнее знакомство, но общались они редко. У Левашовых побывал по просьбе Селиванова-младшего, чтобы установить, есть ли связь между Воденниковой и самоубийством. Предпочитает французскую и итальянскую кухни, регулярно встречается с друзьями, из постоянных точек посещения – бассейн в спортивном клубе, массажист, ювелирный магазин некоего Вермана, итальянский ресторан на Чистых прудах.

– Женщины? – осведомился Католик. – Братья-сестры, внебрачные детки, любимая собачка?

– Ни женщин, ни семьи. Из собачек только попугай. Ну, всем ясно, что девка эта, Касимова, не зря при нем пять дней в неделю. Вряд ли она только овощные супчики ему готовит и морковку протирает.

– Ну, давай тогда про нее. Подожди, – спохватился он, – а где самое интересное по Гройсу? Что со слабостями? Выпивает, травку покуривает? Мальчиков потребляет в частных борделях? Девочек щупает в метро?

– Не имеется таких сведений.

– Тьфу ты, елки-палки. Ну, тогда давай про его потаскушку.

– Айнур Касимова, двадцать два года. Информации по ней мало. В Москве с четырнадцати лет, образования нет, зарабатывает уборкой в частных домах. Проходила свидетельницей по делу об убийстве Фархада Рамиева – помните такого? Гройс ее выкупил, а виновной в итоге была признана жена. Уйгурка.

– Кто уйгурка?

– Касимова, – терпеливо сказал Пономарев. – Про мать ничего не известно, отец умер вскоре после переезда при невыясненных обстоятельствах. У Гройса работает последние два года. Замкнута, необщительна. Мужика нет, детей не родила. Привычек вредных тоже вроде бы не наблюдается. У Гройса не живет, снимает халупу на Крузенштерна. Есть фотки ее съемной комнаты и той, в которую ее поселила Левашова.

– На кой пес они мне сдались? – изумился Католик. – Мастурбировать на трусишки этой Айгуль Бюльбюль Оглы? А хотя нет, подожди-ка… Покажи.

Пономарев протянул ему смартфон.

Тот пролистал снимки, подолгу задерживаясь на каждом. Бурова кинула вопросительный взгляд на Пономарева: «Что там?» Тот коротко пожал плечами: «Без понятия».

– А фотографии комнаты до того, как Касимова в нее вселилась, у тебя, конечно же, нет, – странным тоном сказал Католик.

– Да как-то необходимости не возникало. А в чем, собственно говоря, дело?

– А в чем, собственно говоря, дело? – передразнил Католик. – Ты можешь выражаться не искусственным книжным языком псевдоинтеллигенции, а живыми человеческими словами? Хоть бы матом выругался, Саша! Ты же на телевидении работаешь. Здесь сами стены располагают. Матерщина высвобождает энергию, дает разрядку, внятно обозначает твою, так сказать, творческую и личную позицию! В конце концов, притягивает к тебе людей! Марина, ты заметила, что народ нашего Александра чурается? Всё потому, что ты производишь впечатление человека себе на уме, крайне сдержанного и даже высокомерного. Своей скудной речью, лишенной непечатных артиклей и оборотов, ты как бы даешь понять окружающим, что считаешь себя лучше них. А ведь это не так, Саша.

Пономарев выслушал эту тираду не моргнув глазом.

– Фотографий нет, – повторил он.

– Хрен с ними. Я вам обоим ответственно заявляю, что, с высокой долей вероятности, у вашей Касимовой психическое расстройство. Обсессивно-компульсивное, полагаю. Это как минимум.

Пономарев и Бурова одновременно встали и подошли к столу.

– Изучайте! – Католик толкнул к ним телефон с фотографией. – Внимательно изучайте, а не как вы обычно это делаете, тяп-ляп – и готово! – Он выждал не больше десяти секунд, которых заведомо не могло хватить, и совершенно обыденным тоном добавил: – На подоконник смотрите. Что видите?

– Два фикуса искусственных, – сказала Бурова.

– Ничего странного в них не замечаете? Ну разуйте же глаза, родные. Вы видите, что они совершенно одинаковые?

– Да вроде бы так и задумано, – растерянно пробормотала Марина.

– А ты на стволик у правого взгляни. Что это за следы?

– Похоже, сигаретой прижигали. Курит она, что ли?

Католик вздохнул.

– Олухи вы мои бесценные, это не ожоги, а следы от отломанных веток. Фикусы были разные. Она из них сделала одинаковые. Чтобы все веточки – на одной высоте. И еще выровняла их, чтобы стояли, как солдаты на плацу.

– Может, ей скучно было? – предположил Пономарев.

– Может, и так. Но ты на ее