Кипарисовый крест - Елена Дорош

– Да скажи хоть имя!

– Зизи. Зинаида Надеждина. Служит у Куракиной.

Перовский, воздевший в этот момент обе руки, так и остался стоять, словно пригвожденный, впившись остановившимся взглядом в своего усыновленного.

– Что с вами? – кинулся к нему Салтыков, испугавшись его необычного вида. Усадив Алексея Борисовича на стул, он бросился к графину с водой, налил и вдруг задрожавшими руками протянул Перовскому.

– Господь всемилостивый, благословение твое, – прошептал тот и, перекрестившись, осушил стакан.

Растерявшись и не зная, как объяснить столь странное поведение своего родителя, Сергей присел рядом на корточки и заглянул Алексею Борисовичу в глаза.

– Батюшка…

– Подожди, Сережа. Дай в себя прийти.

– Почему произнесенное мной имя оказало на вас такое воздействие? – не отступал Салтыков, пристально глядя на Перовского.

Тот положил ладонь юноше на голову и вдруг рассмеялся.

– Эх, молодежь. Жениться собрался, а на ком, сам не знает.

– Что вы хотите сказать?

– Да то, что никакая она не Надеждина, твоя Зизи. Настоящее ее имя – Зинаида Мещерская. Княжна из рода Мещерских.

Настал черед Сергея впадать в ступор. Как сидел, так и шлепнулся на пол задом и рот открыл.

Алексей Борисович, достав табакерку и заправив в каждую ноздрю по понюшке, чихнул три раза, ожидая, когда Сергей очухается, и думая о том, как смешно все вышло.

Наконец во взгляд Салтыкова вернулась осмысленность.

– А почему же она в служанках?

Перовский чихнул еще раз и, утершись платком, ответил:

– Да потому, что такая же незаконнорожденная, как мы с тобой.

Новый чих потряс Алексея Борисовича до основания. Нынче нюхать табачок не модно, все курят, потому Перовский баловался им крайне редко, только наедине с собой и в минуты крайнего волнения. Вот и сегодня, пожалуй, впервые при Сергее, не сдержался.

И ведь полегчало.

– Давай-ка, Сережа, поговорим без обиняков. И первым делом сообщу, что та особа, о которой я вел речь, и есть Зинаида Мещерская. Видишь, как вышло все на диво.

Поднявшись с пола, Сергей опустился на стул.

– В голове не укладывается.

– Поверь, у меня тоже. Вне себя от подобного совпадения.

– Вы выполняете волю ее матери?

– Увы, сия особа давно почила в бозе. Отец Зинаиды считает, что ее жизнь в опасности. Он и дал мне поручение найти верного человека, способного сопровождать его дочь в безопасное место и охранять, сколько потребуется. В качестве верного слуги.

Сергей, сидевший, подперев голову рукой, вдруг глянул проницательно и с некоторым испугом, как видно, что-то сообразив.

– Не каждый имеет власть давать вам подобные поручения.

Перовский ответил таким же проницательным взглядом.

– Верно. Не каждый. Только имя его в этих стенах звучать не должно.

– Я понял.

– Не сомневался в тебе ни минуты, друг мой. Других подробностей нынче с меня не требуй. Все потом. Как можно быстрее нам следует придумать, как вывезти Зинаиду и где спрятать. И чтобы ни одна живая душа не догадалась.

– Подождите, Алексей Борисович. Зизи ничего не говорила о покушениях на ее жизнь.

– Неужто? Что ж, узнаю Мещерских. Всегда горды и упрямы были.

– Выходит, она мне не доверяет?

Перовский взглянул на расстроенное лицо Сергея и улыбнулся.

– Видать, ты многого о ней не знаешь. А еще жениться собирался.

Сергей вскинул голову. Кровь бросилась в лицо.

– Мое стремление остается нерушимым.

– Не сомневаюсь. Только теперь загвоздка в другом: захочет ли она?

– Я добьюсь ее любви.

Перовский спрятал улыбку.

– Добиваться ты умеешь. Да только теперь благословения спрашивать у ее отца надо будет. Не сробеешь?

– Нет, – не помедлил с ответом Салтыков.

Алексей Борисович посмотрел на Сергея и подумал, что лучшего исполнителя для поручения государя не найти.

Вот только никто из них пока не догадывается, насколько опасным оно будет.

Как думает сыщик

Перстень, добытый Счастливчиком, лежал в стальном несгораемом шкафу фабрики Владимира Меллера, но сообщать об удачном завершении поисков Черемисин не спешил. Встретиться со своим нанимателем – теперь про себя он называл Перовского именно так – Макар Ильич собирался, когда созреет партия вопросов, необходимых для продолжения расследования. На них мог ответить только тот, кого Перовский представлял. Ясно, что самому прорваться к императорской особе ему не удастся, да и частые встречи с Алексеем могут привлечь ненужное внимание, поэтому вопросы должны быть точными, дающими исчерпывающие сведения.

Сегодня в кабинете было шумно, входили и выходили люди. Но Макар обладал одним, очень важным умением: выключать в голове посторонние звуки – как будто на версту никого вокруг – и таким образом работать в любой ситуации. Хоть из пушки бей – не вздрогнет, сосредоточившись на деле.

А дело было непростым. И весьма.

За прошедшие дни он сумел выяснить кое-какие подробности истории, но ни одного вопросительного знака с листа со стрелками пока убрать не удалось. А время между тем шло. Тревожило и другое. Судя по всему, и в этом он уверился окончательно, девице угрожала нешуточная опасность, и тут мешкать нельзя. Иначе все расследование насмарку, а о последствиях в случае гибели девушки не хотелось и думать.

Впрочем, насчет охраны и слежки за означенной особой он распорядился, не мешкая. Через час после ухода Перовского он связался со своими агентами, внедренными в дворцовые службы под видом истопников, столяров и даже поваров, и, кроме того, установил наблюдение за пределами императорской резиденции, где, сменяясь, девицу стерегли четверо городовых. Был предупрежден и кое-кто из гвардейцев охраны. Все люди проверенные и не болтливые.

Однако полной уверенности в ее безопасности быть не могло. Опыт многолетней службы не раз доказывал, что преступники не дурнее их самих и коли взялись довести начатое до конца, придумают тысячу способов. Тем более что речь идет – как они думают – о комнатной девке, о которой сильно убиваться не будут. А уж если при этом обещаны немалые деньги…

В общем, тревога за жизнь девушки не ослабевала и заставляла напрячь, как любил говаривать Иван Дмитриевич Путилин, «мозговые извилины».

Говорил он и иное, по обыкновению, гэкая и шокая по-южнорусски: «Когда не знаешь, шо делать, садись и думай».

Именно этим Черемисин, позабыв покой и сон, и занимался.

Макар Ильич долго рассматривал рисунок. Что-то с ним не так. Слишком много стрелок и вопросов. А может, все проще? Он невод забросил, а тут удочка нужна?

Возможно, следует взглянуть на события иначе? Если все хитрее задумано, и девица – не цель, а лишь средство для ее достижения? В этом случае ясно, что все сводится к фигуре императора, а возня с