Кипарисовый крест - Елена Дорош

– А как ее, такую образованную, к нам-то занесло?

– Так померли родители, – аккуратно вытирая губки, равнодушно сообщила Лизетт. – Никого не осталось, кроме тетки троюродной в Петергофе. Вот она и подалась.

– Понятно. Так она, значит, в известных местах не бывает? Дома сидит и благодетеля ждет?

– В театр ездит, в парке гуляет с собачкой. Смешная такая. Мушкой зовут.

– А в каком парке? Не в Александровском?

– Да что ты все про это! В Александровском полным-полно нашего брата, сами на шею вешаются. Она все больше в Летнем или еще где.

– Красивая, наверное, раз за пять лет хозяину не надоела.

– Красавицей не назову. Приятна очень, это правда. Блондинка и на щеке родинка. Глаза большие. Смотрит ласково. Господам нравится.

– И живет, поди, шикарно.

– Не знаю, – насупилась Лизетт, – меня в гости не звала. Видела, как после Синего моста направо поворачивала и у второго дома от угла вышла.

– Ты, прям, сыщик, Лизавета. Все, как есть, углядела! – восхитился Счастливчик.

Он ни минуты не сомневался, что князь такой же «настоящий», как он сам, а это делало историю, рассказанную Лизетт, особо ценной.

Если искомая вещица сохранилась в прежнем виде, остаться незамеченной в преступном мире она не могла. Ясно, что приобрести перстень желал бы каждый, но не мог себе позволить. А купив, не всякий знал, что с такой драгоценностью делать. Если опять же продать по частям, потеряешь в цене, и значительно. У себя хранить – чести мало. Подарить такую вещь можно, но опять же – кому? Не всякой любовнице сгодится. Те содержанки, которых называют «камелиями», то есть имеющие постоянных и богатых покровителей, напялят перстень на ручку и тут же отправятся красоваться в нем везде, где только можно. А это значит, что через пару дней полиции станет известно: у такой-то появилась краденая вещь, да еще и похищенная у особы голубых кровей.

Что из этого следует? Перстень мог оказаться только у очень и очень дорогой – в прямом и переносном смысле – особы. У той, которой дорожат по-настоящему. И, кажется, неизвестная ему пока Мишель вполне подходит на эту роль.

С Лизетт он распрощался не сразу, предварительно сделал все необходимое, чтобы их разговор выветрился у нее из головы. Для этого битый час расспрашивал девушку о жить-бытье подружек по борделю и почем зря клял хозяйку, отбирающую у девушек сверх того, что ей положено. Наконец, утешив и пообещав в следующий раз принести свежих эклеров, Счастливчик отправился по другим адресам.

Как и следовало ожидать, больше ему не удалось ничего выяснить, но это не огорчило. Бывало, приходилось начинать и с худшего расклада, а все равно побеждать. Он был уверен, что не проиграет и в этот раз. Ведь удачу он чуял носом.

Удача счастливчика

Около полудня следующего дня некий господин в приличном пальто с бобровым воротником и тростью с набалдашником в виде головы льва неторопливо прогуливался вдоль набережной Мойки, останавливаясь, чтобы взглянуть на причудливые узоры, выложенные застывшей водой. Снегу этой зимой было немало, но все сметали злые ветры, оставляя на реке странные ледяные картины.

Внезапно раздавшийся позади лай заставил его вздрогнуть и испуганно замереть, прижав к груди трость.

– О, прошу вас, не пугайтесь, – произнес по-французски нежный голос, и, изящно нагнувшись, элегантно одетая дама подняла с земли крошечную собачонку. – Фу, Мушка!

– Нет, я все-таки немного боюсь, – по-русски ответил господин, но тут же улыбнулся: – Собаки, знаете ли, опасные существа.

Дама рассмеялась.

– Только не Мушка! Это добрейшее существо на свете!

– Тогда, возможно, нам стоит подружиться? Вы не против немного пройтись со мной? Кажется, у меня есть шанс избавиться наконец от страха перед ними.

Мишель пригляделась к пугливому господину и решила, что он совершенно безопасен. Выглядит простофилей и донельзя добродушным обывателем. Тщедушный, если не сказать плюгавый, но приятный. Даже милый. И пенсне так смешно торчит на носу.

– Почему бы нет, – приветливо ответила она. – Нам с Мушкой все равно, где гулять.

Она опустила собачонку на землю и не спеша двинулась вдоль набережной. Постукивая тростью, господин пошел рядом.

Через два дня Счастливчик знал следующее: покровитель Мишель в самом деле оказался княжеских кровей, однако давно презревший свое происхождение и теперь занимавшийся темными делами. В преступных кругах сей господин был известен под именем Пьера. Счастливчик, разумеется, о таковом слыхал, хотя появляться на публике Пьер избегал и к известности, по понятным причинам, не стремился, предпочитая оставаться в тени. Встречаться лично им не приходилось, и Счастливчик счел, что в данном случае это к лучшему.

Что касается перстня, то он был, но совсем не походил на разыскиваемый.

Счастливчик уже решил, что провел драгоценное время впустую, но неожиданно Мишель обронила фразу, заставившую его насторожиться. Речь – разумеется, не случайно – зашла о редких камнях, до которых Мишель была сама не своя. С восторгом рассказывая о виденных когда-то, женщина призналась, что лучшим из всех был изумруд, вправленный в перстень с вензелем. Действуя осторожно, Счастливчик стал расспрашивать, где и когда сей перстень мог ей явиться, и тут его в очередной раз настигла удача.

– Это было довольно давно, несколько лет назад, но я уверена, что хозяйка не рассталась с ним до сих пор. Она была очарована перстнем, дорожила им и берегла, как зеницу ока. Я не уточняла, откуда он у нее, но, помню, позавидовала. Мы не встречались года три, но я хотела бы полюбоваться камнем еще раз.

– Кто же сия счастливица, если не секрет?

– Актриса Александринского театра Елена Снежинская.

– Прима?

– Нет, не прима. Но блистать довелось и ей. В комедиях. Вы о ней не слышали?

– К сожалению, я не театрал, – вздохнул Счастливчик, понимая, что с этого дня ему придется стать любителем водевилей.

Знакомство с актрисами – особая тема, в которой Счастливчик разбирался так же хорошо, как и во всем, что могло помочь в достижении цели. Эти истеричные и самовлюбленные создания в его Табели о рангах считались существами крайней степени ненадежности. Проституток, например, он ставил гораздо выше и даже уважал, ведь проститутка не скрывает своего истинного лица. Что касается актерок, то те, напротив, лезли из кожи вон, чтобы казаться не теми, кем являлись на самом деле, и делали это из рук вон плохо. Счастливчик, гений притворства, не любил дилетантов, потому испытывал к подобным дамам искреннее презрение.

Снежинская его не удивила, то есть оказалась именно такой: недалекой