Кипарисовый крест - Елена Дорош

настолько она глупа, в самом деле. Дальнейшее ясно. Она поручила кому-то из слуг уничтожить живое доказательство своего преступления, ведь узнай обо всем император, гнев его мог быть ужасен. Однако убийцы снова промахнулись. Зизи – так называют ее во дворце – ускользнула от смерти и на этот раз. Должна была последовать новая попытка, но ситуация изменилась. В игру вступил император. Известно ли это Барятинской? Скорей всего, нет. Следовательно, следующее нападение не заставит себя ждать, и тогда с Божьей помощью убийц можно схватить на месте.

Кроме того, следует узнать, имеется ли у Барятинской помощник или помощница, уведомляющая, где следует искать горничную.

Уж не фрейлина Куракина ли?

Очень похоже на то. Вот с нее и следует начать. Вряд ли почтенная дама захочет быть обвиненной заодно с Барятинской.

Здесь потребуется содействие Перовского. Встречу с Куракиной следует организовать так, чтобы о ней ни в коем случае не проведала Барятинская.

Ну уж и перстень вручить заодно.

Макар Ильич поднялся и потянулся, распрямляя застывшие суставы.

Эх, старость подходит. А жаль. Только-только научился профессии. Теперь бы времени побольше, чтобы изничтожить всех преступников.

И тут ему стало смешно из-за своего стариковского нытья.

Да какие его годы!

Впереди еще столько интересного!

Повесив мундир в шкаф, Макар Ильич переоделся в партикулярное платье, осмотрел, прилично ли оно выглядит, надел пальто и, бросив на ходу дежурному, что больше не вернется, вышел.

А не прогуляться ли нам до Миллионной?

Удочка для княгинь

Эх, Петербург! Всем хорош город, только не погодой. Однажды Черемисин побывал на испытании аэродинамической трубы, которую в военном ведомстве по примеру англичан собирались использовать для развития авиационной отрасли, и после этого любил повторять, дескать, в столице что ни улица – «чистая аэродинамическая труба». Миллионная, не слишком длинная, но узкая, на трубу походила и внешне, а гуляющие туда-сюда ветра делали сходство абсолютным.

Прикрываясь воротником, Макар Ильич прошелся по Миллионной несколько раз, вглядываясь в особняк Барятинской, прикидывая, в какой стороне располагаются кухня и помещения для дворни. Заодно следил за парадной, не покажется ли кто-то из прислуги. Судя по записке агента, сама Барятинская после смерти мужа выезжает редко, занимаясь все больше семейными делами, которые с некоторых пор ее частенько огорчают. Сын и дочь живут, как кошка с собакой, мать старается их примирить и якобы тратит на это все силы. В последнее Черемисину верилось с трудом. Несмотря на почтенный, подбирающийся к шестидесяти годам возраст, княгиня была крепка телом, вспыльчива, скора на расправу и дела свои вершила твердо. Это добавляло сыщику уверенности, что она вполне годится на роль злодейки, подсылающей убийц к невинным девушкам.

Размышляя об этом и поеживаясь на петербургском ветру, Макар Ильич продолжал прогуливаться внутри «аэродинамической трубы».

Ничего! Будем считать это процедурой закаливания!

Наконец к вечеру из ворот особняка выкатил закрытый санный возок – видно, что почтенная дама новшеств не любила и всякими глупостями, вроде фаэтона или ландо, не баловалась – и покатил в сторону Марсова поля. У ворот вслед ему глядели мужик и баба, по виду – дворник и горничная.

Макар Ильич, пребывавший как раз на той же стороне улицы, неторопливо приблизился к стоявшим и, словно в удивлении, поинтересовался, не его ли давняя знакомая Елизавета Александровна Чернышева изволили мимо проехать.

Мужик с бабой неохотно кивнули, но, оглядев подошедшего сверху донизу, закрывать перед его носом дверь не решились. Воспользовавшись их замешательством, Черемисин проскользнул во двор и, продолжая расспрашивать о хозяйке дома, незаметно затесался внутрь. Ну а там уж дело пошло веселей, по давно проторенной колее. Менее чем через два часа Макару Ильичу была известна вся подноготная обитателей как верхних, так и нижних этажей дома. Беседа, сдобренная, как водится, сладкой смородиновой наливкой, могла продолжаться и дольше, но, улучив момент, Черемисин потихоньку вышел через черный ход и двинулся к некому заведению на той же Миллионной. Именно в нем, по сведениям новых знакомцев, проводил время наиближайший к княгине из всей прислуги лакей Прохор.

В кабаке Макар Ильич сразу узнал Прохора по описанию – «сивый, красномордый, кулак с тыкву» – и немедля заказал графин горькой. Такому наливкой язык не развяжешь.

Время было позднее, посетители злачного места уже достаточно приняли на грудь, посему его разговор с Прохором вряд ли вызовет досужий интерес.

Поначалу Макар уселся неподалеку, выпил немного и стал выжидать, когда представится случай подсесть к красномордому и завязать дружбу.

Ждать пришлось недолго. Прохор допил свой полуштоф и с тоской огляделся.

– Разрешите компанию составить, господин хороший, – держа графин перед собой, вежливо и с почтением обратился к нему Черемисин.

Крякнув и проведя по усам, тот кивнул на стул рядом.

Усевшись и разлив водку, Черемисин поднял свою рюмку.

– Ну, за знакомство.

Выйдя из кабака через час, вызывать извозчика Макар Ильич не стал. Решил, что после обильных возлияний следует проветриться и пошел к себе на Васильевский пешком. Благо мост недалече. Надобно хорошенько обдумать сведения, добытые у лакея, и разработать план дальнейших действий.

А подумать было над чем. Не все его предварительные умозаключения нашли подтверждение или нуждались в дополнительной проверке, но кое-что необходимо было реализовать, не откладывая в долгий ящик.

И это кое-что касалось в первую очередь фрейлины Куракиной, приятельницы и, можно сказать, конфидентки Елизаветы Барятинской, в девичестве Чернышевой.

Наутро Черемисин отправил нарочного к Перовскому, назначив встречу в ресторане «Гостиный двор» на Садовой. Заведение принадлежало господину Неменчинскому и находилось напротив знаменитых торговых рядов. Здесь подавали судака с соусом из раков и ольхи, радужную форель, пельмени и другие уважаемые ценителями русской кухни блюда. Днем в ресторации народу было немного, в основном случайные посетители, поэтому разговор можно было вести без опаски.

Перовский прибыл ровно в назначенное время, и сразу было ясно – волновался. Усевшись, он взглянул на Макара с нетерпением. Тот молча показал глазами на салфетку, лежащую на тарелке перед Алексеем. Тот приподнял ее и просиял лицом.

– Как? – только и мог он произнести.

Черемисин пожал плечами.

– Профессиональный секрет.

– Я был уверен, что это безнадежно.

– Рад, что сумел тебя переубедить, – немного рисуясь, улыбнулся Черемисин.

– Это важно, Макар. Он будет благодарен.

Черемисин махнул рукой, подзывая официанта. Молодец с высшей степени угодливой физиономией подбежал и, приняв заказ, от себя порекомендовал стерляжьей ухи.

– Рановато для обеда, – ответил Черемисин.

– Не пожалеете, господа, ей-богу! – прижал руку к груди официант.

– Ладно! Тащи! – согласился Перовский.

Ему было весело. Есть чем порадовать государя, да и сама встреча, он не сомневался, назначена Макаром не зря.

За ухой неторопливо и