Три цвета надежды - Юлия Олеговна Чеснокова

мужским, да и род деятельности требовал удобства и простоты, а так же максимальной защищенности, ради чего «золотые» носили плотную кожаную одежду, уплотненную, иногда со специальным подкладом, оберегающим от какого-либо рода увечий, чтобы её не так-то просто было продырявить или прорезать. Но сейчас Хосок стоял в синем, приятном на ощупь пиджаке, не яркого, но насыщенного и глубоко цвета. Белый пуловер под ним и белые узкие брюки зрительно удлиняли ноги и увеличивали рост, и без того немалый. Дверь открыла Нури, изобразившая на лице радостное удивление, хотя на самом деле удивляться чьему-либо прибытию она уже давно перестала. Таких, как она, удивить очень трудно, но есть и положительная сторона — разочаровать их тоже уже нельзя.

— Надо же! — поправила она поднятый вдоль шеи воротничок длинного обтягивающего до бедер, а потом расходящегося свободнее шелкового платья, напоминающего китайские традиции даже раскраской, красно-зеленое, вышитое золотом и розовыми пионами и отделанное по краю золотистой витой тесьмой. Как монолитный чехол, оно прятало на спине незаметную полоску молнии, что казалось, его можно только разорвать, а снять — никак. — Так скоро увидеть тебя вновь… ты меня балуешь.

— Мне сказали, что у тебя никого нет, — вытащил одну из сунутых в карманы рук Хоуп и откинул назад свою челку, глядя в глаза девушке. Его плечо привалилось к стене.

— Да, но через двадцать минут ко мне должны прийти, — улыбка на лице парня показала, что его это известие не радует. — Зная тебя, не могу предложить тебе попытаться успеть… к тому же, женщины приводят себя в порядок дольше, чем вы. Я бы не успела прийти в себя через двадцать минут, даже если бы сейчас пришёл не ты.

— Отмени этого клиента, — едва сдержался, чтобы не выдать это приказным тоном Хосок.

— При всём расположении к тебе, — Нури томно и почти покорно опустила глаза. — Я не умею отказывать мужчинам. Такова моя профессия, и потому меня в ней ценят, что я могу лишь ублажать, а не ставить условия.

— Нури, хватит мне чесать эти отмазки, — сменил голос на более просительный посетитель и немного наклонился, чтобы смотреть на работницу публичного дома ближе. — Отменяй.

— Хоуп, я готова сделать для тебя что угодно, но в свободное время. А сейчас…

— Хорошо, если ты не умеешь отказывать, то я сделаю это за тебя, — он достал телефон и стал искать номер хозяина заведения, его приятеля и тоже золотого, следящего за районом и теневой информацией в городе через своих девочек. Впрочем, они ему не совсем принадлежали. Скорее он выбирал и оставлял лишь тех, кто были способны добровольно и ответственно отдаваться этому осуждаемому обществом делу, тем не менее, весьма доходному, благодаря правильному распорядительству сутенера, ничем не ущемляющего «ночных бабочек».

— Что ты делаешь? — оживилась Нури, скидывая свою напускную манерность, с которой сроднилась так, что нельзя было и подумать о других составляющих её характера, если она сама не желала их показать.

— Организовываю себе досуг, — листал Хосок контакты в телефонной книжке.

— Почему бы тебе не взять другую девушку сегодня, как ты делаешь это всегда? — нахмурились тонкие величественные брови. Она положила ладонь ему на запястье, призывая прекратить самовольство, и обычно это производило усмиряющий эффект, но сегодня Джей-Хоуп не собирался сдаваться.

— Мне сегодня хочется и секса, и друга, — посмотрел на неё он и приложил трубку к уху. — Алло? Привет, Серин, ты в клубе? — только галантные участники любовных утех именовали это при проститутках «клубом», чтобы не задевать их достоинство лишний раз. Не все относились с уважением к этой специальности, но Хоуп был одним из таковых. — Тут в тридцать седьмом номере карантин. Да, эпидемия, пандемия! Бубонная чума, дифтерия, проказа. Сюда никому нельзя, скажи там внизу на ресепшене, ладно? Спасибо, — попытавшаяся прервать этот разговор Нури уперлась в повернутую к ней спину, ловко подставленную, чтобы она не вырвала телефон. Сведя губы недовольным узлом, она дождалась, когда Хоуп повернулся обратно. Она была рада, что вместо другого мужчины сейчас проведет время с этим, но показывать ему, что он её фаворит было непозволительно. — Ну, что ты? Я же плачу не меньше, ты ничего не потеряешь от моей наглости.

— А клиента? — всё ещё строго уточнила она.

— Но я же лучше, — подкупающе протянул Хоуп, двинувшись навстречу девушке и, упершись в неё, заставил задом отступить в номер. Заведя руку назад, он прикрыл за ними дверь.

— Тебе ответить честно, как друг, или хвалебно, как куртизанка? — медленно оттаивала она, смотря в его игривые глаза и ощущая его руки, подцепившие её слету, притянувшие к себе.

— Вот зачем ты ставишь под сомнение мои постельные умения, а? — он закрыл её губы поцелуем, стискивая в объятьях теснее. Как же было легко и комфортно с Нури! Нет, в самом деле, если бы не отец, то рано или поздно, если бы он на ком и женился, то на ком-то вроде неё. Никакого жеманства, никой глупости, никаких слез и непонимания. Ему хотелось мудрой женщины рядом с собой, но притом она должна быть сексуальной. Да и… если ей быть матерью будущих детей — очень будущих, потому что в ближайшее время он всё ещё не готов, — то чуточку непорочности в ней всё-таки должно было быть. К сожалению, именно этого он в Нури, наверное, уже не находил. Сарказм, хоть и роскошно прикрываемый, давно задушил в её душе всякую невинность. И дело даже не в том, скольким мужчинам она отдавалась, а именно в том, что порой она казалась даже мудрее самого Хоупа. Она была прекрасная актриса и мастерица пантомимы, но он догадывался, что сердце её трудно очаровать романтикой, или вызвать в нём искрение доверчивые чувства. Нури никому не доверяла, и этот железный барьер, воздвигнутый жизнью, но укрепленный ею самой, делал невозможным представление её в роли супруги. По крайней мере для рассудительного, и желающего больше открытости Хосока. Кому-нибудь, возможно, менее внимательному и пустому, сгодится и это.

— Разве это возможно? — сияющими и восторженными глазами посмотрела она на него, когда их лица немного отстранились. То, с каким пылом она принимала и обслуживала, заставляло хотеть возвращаться вновь и вновь. — Ты самый долгоиграющий мужчина, которого я знала на своем веку. Но самоуверенность и гордыня никого не красят.

— И всё-таки, скажи мне, как человек опытный, — доведя её до кровати, о которую она уперлась икрами, Хоуп остановился и принялся снимать пиджак, поедая её точеные формы взглядом. Нури опустилась на постель и посмотрела на него снизу вверх. — Как отличить, когда женщина имитирует, что ей хорошо, а