Танец под золотой вуалью - Юлия Олеговна Чеснокова

его лицо не наплыло выражение мужского самодовольства от того, что он идет в цитадель к даме. Не такой уж и храм добродетели наша съемная квартира, чтобы считать заслугой проникновение туда. А ведь я ещё не сказала, что сестры-то у меня сегодня не будет, потому что она убежала в редакцию по своим журналистским делам. Интересно, это не испортит нам, двум взрослым людям, культурный досуг, намеком на уединение и возможность никчемной пока что интимности? Я надеялась, что нет. По крайней мере, в себя я верила даже меньше, чем в Джуна — настолько он не раскрылся для меня, как похотливый и алчный до совокуплений самец. Вот с Санха бы я больше рисковать не стала… Санха. На этот раз он всплыл в мыслях до того, как передо мной возникло почти ставшее родным, но тут же отходящее в прошлое строение развлекательного комплекса, принадлежащего Серину. Мы с моим начальником завели дружескую и комфортную беседу, начавшую мне нравится, но чьи-то черные кожаные штаны вновь метафизически поколебали мою стрессоустойчивость.

Дойдя до своей любимой точки для обозрения, я опять заметила под знакомой бетонной аркой, увенчанной перилами, Джело, окружившего себя азартными и игрозависимыми бездельниками. А может и трудягами, расслабляющимися после десяти часов скучного офисного или производственного занятия, что не отнимало у них болезненной привычки спускать деньги фактически на ветер. Посетители клуба, снующие перед моим носом и ездящие автомобили, ищущие где припарковаться и приглядывающиеся, не зайти ли туда или сюда, волновали меня куда меньше. Я заметила Джело за неподобающим занятием, и коп во мне закрутился гайкой по сорванной резьбе. К несчастью, заметила его не только я, но и Джун, выпустивший руки из карманов и, чуть прищурив глаза, поставивший их командирской позой в бока.

— Это что там? По-моему, наперсточничество? — я промолчала, не зная, стоит ли отшутиться или вовсе проигнорировать и потащить Джуна дальше. То, что я не арестую мальчишку даже на минимальный срок за хулиганство, было для меня аксиомой. Я бы уже даже не выписала ему штраф, чувствуя легкую вину за тот случай, когда заставила себя привести к Сольджуну. С тех пор ведь я и не знала, произошло ли между ними что-то или всё окончилось гладко. А, может, во мне не только вина, но и привязанность зародилась? — Там шарлатан какой-то.

Я придержала Джуна за локоть, не дав ему двинуться в ту сторону и начав подбирать объяснение и оправдание занятию Джело. Странно, для себя я точно понимала, что это нелегально и плохо, а вот сейчас готова была выставить беззаконие фарсом и блефом ищущего себя парнишки. Судя же по его собственным рассуждениям, которые засели во мне и не будут распространяться дальше, он, напротив, пытался себя потерять, а не найти. Джело поднял лицо и заметил нас сам. Вернее меня. Махнув и кивнув, он тут же стал извиняться перед своей клиентелой, складываться и собираться подойти к нам. Джун понял, что это мой знакомый и удивленно опустил на меня взор достаточно умного и пытливого мужчины. Пожалуй, глаза, красивого разреза и знойного выражения, были самым не вписывающимся в простой, тускловатый и серенький образ бюрократического босса фрагментом.

— Ты его знаешь? — не размыкая губ, я промычала «угу». — Мэя, да ты, никак, покровительствуешь местной шпане и возглавляешь организованную преступность Мапо!

— А как же! — я улыбнулась, обрадовавшись, что Джун свел всё на шутку, а не полез с выяснениями и цитированием кодексов. Он не кривил душой, когда сказал, что работу и личное не мешает. Видимо, первое ему и так уже приелось, так что вне участка не грело носить на себе невидимую форму правопорядка. — Смотрел «Гокусэн»[14]? Ну вот, я прямо как Янкуми[15], рулю тут всё и воспитываю сбившихся с пути подростков. Настоящий оябун[16].

— Я бы не назвал этого парня подростком…

Джело приближался и, по мере сокращения метров, стало видно, что он очень высок и достаточно взросл, чтобы не быть школьником. Я неловко пожала плечами, что могло обозначать, что угодно, но в моём сознании символизировало «а мне кажется, что вполне ещё ребенок», чему самой не очень верилось.

— Добрый вечер, лейтенант Пак. — улыбчиво поздоровался Джело. Представив их с Джуном друг другу, я оказалась посередине, как яблоко между книгой и ботинком. Ну, то есть совершенно лишний предмет среди двух других, точно так же между собой ничем не связанных. Втроем мы стали чем-то вроде тех ребусов, глядя на изображение которых до конца жизни не угадаешь, что связывает эти наобум собранные вещи и есть ли смысл искать в них смысл? Так, за ребусами у меня ещё и каламбуры пошли. К чему бы это и с чего? А с того, что когда слева Джун, а справа Джело, я ощущаю себя в какой-то прострации, не понимая, откуда на меня свалилось общество таких приятных ребят?

— Очень приятно. — пожали они руки, и я, указывая на Джуна, зачем-то добавила, сочтя это необходимым:

— Это мой начальник. — невинно хохотнув, я тут же осознала, как тем самым вывела жирным шрифтом, что связи нашего треугольника не столь поверхностные, как то хотелось мне показать.

— Начальник, тешащий себя надеждой на нечто большее. — смело добавил Джун, не теряясь, заметив мой предательский взгляд, брошенный на Джело. Мне так не хотелось обидеть мальчишку… если он сейчас помрачнеет или молча развернется, то я брошусь его успокаивать и брошу Джуна, толком и не подобрав. Но почему я до сих пор не выучила, что Джело будто не умеет расстраиваться? Или умеет слишком хорошо скрывать свои чувства? Он улыбнулся ещё шире.

— А я друг, не надеющийся в этой жизни уже ни на что. — сердце больно кольнуло и, поняв, что улыбка на лице юноши была нарисована кем-то несмываемой краской на месте горькой гримасы, я печалью проложила себе на лбу складки. Он весело обратился ко мне менее небрежно: — Мэя, представляешь, а Саломея прекращает танцевать!

— Серьёзно? — трусовато ежась, выдавила я, вспомнив ещё и о том, что я обманываю Джело самым наглым образом. Внезапно, как раскат грома, в мой чугунный котелок залетело дребезжащее, как муха, «ложжжь». Я подумывала над тем, чтобы рассказать ему обо всем при первой возможности, но не при Джуне же? Тот вообще выпадет в осадок, что я псевдо-стриптизерша. — А что случилось?

— Не знаю, час назад повесили афишу, — он ткнул на то место, где мы когда-то первый раз обсудили Саломею. Там вновь висел плакат с восточной красавицей с закрытым лицом. — Написано «последнее