Красный жемчуг - Татьяна Юрьевна Степанова

братец с мозгами набекрень, хотя он гораздо мощнее Маши… Из мужчин в плащ хаки с капюшоном, скрывавшим лицо, мог быть облачен шофер Филимонов, племянник Матвеева Иннокентий — правда, мы его пока не видели, но, думаю, он подойдет под образ и…

— …братец Иван, — закончил Клавдий. — Он среднего роста. И дороден.

— Дзига, почему тебя пугает свидетель? — спросил Макар. — Он же честный, добрый. Если поймет свою ошибку, он сразу…

— Петрыкин не сочтет ни при каких обстоятельствах увиденное им ночью в тупике ошибкой. Не забывайте, именно Машу он все-таки видел во второй раз, когда она кинулась под тепловоз вытаскивать Матвеева за руки… Он станет настаивать и на следствии, и на суде, если все же случится для нас самое худшее — Марии предъявят обвинение в убийстве и дело передадут в суд. Братаны, поймите, был бы он мерзавец, пропойца, доносчик, имелась бы и в суде надежда для меня, адвоката, указать присяжным на его гнусность. Но лишь сердобольные присяжные узнают о благородной миссии Петрыкина, о котятках, щенках… они сразу встанут на его сторону и поверят именно ему, а не мне. Я буду убеждать их и судью: да, он ошибся в первый раз, Матвеева волокла на себе не Мария, а настоящий убийца! Но едва всплывут котята и волонтерство, присяжные, да и судья, чисто по-человечески в душе займут сторону Петрыкина. Во всей ситуации есть некий парадокс, братаны. Когда зло — доносы, оговоры, лжесвидетельство — исходит от заведомых подлецов и негодяев, с ними легче бороться, чем с добрыми, порядочными людьми, ставшими невольными источниками зла из лучших побуждений, из чувства справедливости… Теперь мне ясно: свидетельские показания Петрыкина есть стальной гвоздь, на нем у следствия сейчас держится все. Ведь отлично уже известно: Акакиева убита вроде бы в ходе разбойного нападения. Логично бы предположить: вдруг и сосед ее, оказавшись свидетелем, тоже пострадал от рук налетчиков. Объединить эпизоды… Но нет, не плюсуют дела.

— Но почему? Я все никак не врублюсь. Полиция ли поглупела или мы столь умными оказались? — Макар напряженно внимал Вениамину.

— Просто у следствия сейчас есть объективная причина не считать оба случая тождественными, — пояснил Вениамин. — И причина эта — показания свидетеля Петрыкина против Марии. А ведь она никак не связана с Акакиевой, понимаете? В результате дела не объединяют и расследуют сепаратно.

— Но следствие уже установило личность Матвеева, допросило его брата, они в курсе образа жизни дилера. Знают: не алкаш он был, человек приличный, обеспеченный, деловой, занятой. Примерять на него роль тайного маньяка-насильника, караулящего жертв в глухомани, — абсурд, — недоумевал Макар. — К тому же показания Петрыкина в первой их части прямо противоречат версии нападения Матвеевым на Машу с целью изнасилования — версии подполковника Лейкина. Да и Маша все отрицает. Зачем же следствие упорно держится…

— Клава, вы, бывший полицейский, поясните Макару, в чем в данной ситуации «самый цимес», — печально усмехнулся Вениамин.

— При наличии свидетеля, прямо указывающего на фигуранта как на лицо, совершившее преступление и одновременно застигнутое на месте преступления с поличным, — а кроме показаний Петрыкина мои бывшие коллеги имеют и вещдоки против Маши: на ее парке кровь Матвеева и его ДНК. ДНК убитого они могли обнаружить и на ее руках — она же его пыталась вытащить… При подобном раскладе вина подозреваемого считается уже формально полностью доказанной, — глухо ответил Клавдий.

— Именно! — подхватил Вениамин.

— Но Маша честно объясняет, откуда на ней кровь и ДНК Матвеева взялись, — Макар выглядел ошарашенным. — Значит, у следствия нет веры вообще ее словам?!

— Именно, — повторил Вениамин. — Последний гвоздь в гроб обвинения, по мнению следака, — чистосердечное признание. Отсюда перевод из ИВС в можайский СИЗО — как инструмент устрашения. Авось сдрейфит подозреваемая и подпишет явку с повинной. И… следак сразу умоет руки: меньше мороки, меньше труда.

— А судьба Маши? — Макар побледнел.

— Она никого не интересует, Макар, — печально ответил Вениамин. — Кроме тебя, Клавы и меня — адвоката, работающего за астрономический гонорар.

— Что нам теперь делать? Посоветуй, Дзига!

— Мы обязаны — другого выхода нет — найти и изобличить истинного убийцу Матвеева. И установить его мотив: чем ему помешал дилер. Лишь в этом случае мы обезопасим Марию от видений доброго, милосердного свидетеля Петрыкина. — И Вениамин с силой ударил кулаком по рулю.

Глава 17. Вор и наложница

Клавдия Мамонтова ночью вновь мучили совесть и бессонница. Перед глазами его опять неотступно стояла Маша — в женской камере можайского СИЗО. Представлял он себе Машу и в набитом автозаке, скованную наручниками, в окружении грубых конвоиров. В прошлом, потерпев трагическое фиаско в своей изначальной профессии бодигарда, когда он не спас работодателя-самоубийцу, Клавдий несколько лет прослужил в полиции, не особо восторгаясь полицейскими методами работы, но принимая их неизбежность. И тогда он, силовик, находился по правильную сторону закона. А теперь он, Клавдий Мамонтов, на какой стороне? Когда у него сжимаются кулаки при одной мысли о Маше, переживающей все трудности заключения? Является ли его нынешняя сторона тоже правильной? А добро сейчас на чьей стороне? На их с Макаром и Вениамином? Или же на стороне честного отзывчивого Петрыкина и добросовестно опирающегося на его показания служаки-следователя, равнодушного к судьбе очередной подозреваемой? Сколько их, подозреваемых, обвиняемых, в его «буднях», — сплошной конвейер…

Клавдия жгло изнутри отчаяние. Он сам не ожидал от себя бури чувств: эх, Маша-Маша, что же я натворил безразличием к тебе и собственной глупостью…

Он поднялся в полшестого утра. Сидел в комнате охраны, налаживал, перепроверял оборудование. Все работало без сбоев, но он просто искал, чем себя занять, заглушив чувство тревоги и вины. Глянул на монитор внешней камеры — узрел Макара на ранней пробежке в парке. Тому тоже не спалось, и он наматывал круги по алее до берега озера. Макар явился в комнату охраны через час с мокрыми после душа волосами и двумя кружками крепкого кофе. Домочадцы спали. А Клавдий Мамонтов злился на весь мир:

— Разговоры ни черта не дают. Наши разъезды, встречи, подозрения, версии — все туфта. Мы разводим политес с фигурантами, а Маша остается в тюрьме. Всех этих баб — сестер-наследниц, домработниц, девиц на скутерах, их братцев-олухов с мозгами набекрень, хитрожопых водил лимузинов я не мог взять за горло. Даже со свидетелем облом вышел. Добрая душа оказался наш Петрыкин. Но есть один…

— …вор, — закончил Макар. — Иннокентий, племянник. И с ним ты уж церемониться не намерен, да? Well, well, well…[22] К нему мы сейчас и отправимся «в Москву, в Москву», в Хамовники. Ты еще прежде жаждал с ним схлестнуться. Дошла очередь и до