Карамельные дюны - Алина Егорова

но ничего не вышло: Камил проигнорировал ее идею. Поехать в отпуск он тоже отказался: как с женой, так и без нее. У нее самой на душе было пасмурно, и не только из-за тяжелой домашней обстановки.

Когда Камил объявил ей, что под Новый год ему выпала командировка. Ирина не поверила: на этот раз муж решил не напрягать мозги и выдал ей совсем уж примитивное вранье. Но, как потом оказалось, он сказал правду. К такому выводу Ира пришла, услышав его телефонный разговор. Камил окончательно обнаглел и ворковал со своей пассией почти открыто. Его мадам не очень огорчилась, узнав, что новогодний праздник они проведут порознь. У нее были свои планы, о чем она и сообщила Камилу. «„Доминика“ — замечательный ресторанчик для новогодней вечеринки. Надеюсь, тебе будет там хорошо», — промурлыкал он в телефонную трубку.

Решение убить соперницу пришло не сразу. Каждый раз, при виде довольного лица мужа, вернувшегося со свидания, в Ирине закипала злоба на него и на всех его лахудр, которые крадут ее семейное счастье. Майя — а Ирина не сомневалась в том, что именно с ней, а не с Сонатой встречался Камил, — оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения.

Способ убийства долго выбирать не пришлось: Ирине показалось, что проще всего ее отравить. У нее была подруга-фармацевт, которая любила экспериментировать с различными препаратами. Однажды она получила сильнодействующий яд, о котором прочла в одном иностранном журнале.

— Крупицы этого вещества достаточно, чтобы отправить человека на тот свет. Только смерть наступает не сразу, а на шестые сутки, — сообщила Мария. Хвастаясь перед подругой своим достижением, она поставила на стол колбу с белым порошком. Ира равнодушно взглянула на содержимое склянки и ничего не сказала. — Оно называется «Nesamonnis». Почему — не знаю. Так решил бельгийский химик, который его изобрел.

— А тебе зачем эта отрава? — спросила Ирина.

— Для диссертации. У меня тема про яды.

Ира посмотрела на подругу с уважением: они с Марией ровесницы, но если она всю жизнь просидела дома на шее мужа, то Маша, напротив, работала и ни от кого не зависела. Еще и диссертацию защищать собралась.

Вспомнив недавний разговор за чаем, она отправилась в гости к Марии. Они дружили довольно давно, и Ирине позволялось вести себя в доме подруги по-хозяйски. Пока Маша хлопотала на кухне, Ирина открыла ящик с химикатами и отсыпала порошка из банки, на которой была наклеена бирка с причудливой надписью «Nesamonnis».

Ирина устроилась на работу в «Доминику» с тем, чтобы иметь возможность «угостить» соперницу отравой. Она легко напросилась на дежурство в новогоднюю ночь. Сотрудники ресторана тоже люди и имеют право отметить праздник по-человечески. В ту ночь все были слегка подшофе и как никогда легко удавалось проникнуть на кухню, заговорить с поварами и официантами и незаметно сдобрить ядом нужное блюдо.

Снегирева заказала жареного лосося, им же и отравилась — Ирина улучила момент и подсыпала порошка «Nesamonnis» в рыбу разлучницы.

Про Алекса она не солгала. Отработав смену, Ирина пошла через парк к проспекту, где должно было остановиться такси. Ира не хотела, чтобы машина подъезжала к «Доминике», — она уборщица и живет небогато, и ни к чему вызывать в этом сомнения. Ирина видела, как молодая женщина из компании Снегиревой покинула ресторан, как встретилась в парке с высоким мужчиной и как затем упала в сугроб. Ирине действительно стало очень страшно, и она поспешила прочь на непослушных от страха ногах.

О том, что убила не ту женщину, Ира поняла после нескольких встреч с оперативниками. Как такое могло случиться, она не представляла. Камил бесконечно твердил имя Майя, слушал ее передачи, звонил к ней в эфир с пылкими признаниями. Когда их роман расцвел буйным цветом, Камил перестал называть любовницу по имени, разговаривал по телефону с «Солнышком», но было ясно, что он звонил Снегиревой.

Ирина еще при первой встрече с Юрасовым определила, что возглавит список подозреваемых в убийстве любовницы мужа. Ей было на руку, что милиционеры не догадывались о ее заблуждении относительно Майи. Ирина ни единым словом себя не выдала, хотя очень часто была на волосок от провала. Она интуитивно догадывалась, где стоит промолчать, если не знала, как ответить, и молчание воздалось ей сторицей. Когда ей предъявили обвинение в смерти Любавиной, Ирина не испугалась. Она не стала отрицать и клясться в своей непричастности, как это сделали бы девять из десяти невиновных людей. На первом допросе у Мостового Ирина не произнесла по делу ни слова и взяла тайм-аут на раздумье. И только хорошо все взвесив. Ира выдала беспроигрышную версию, благодаря чему избежала наказания за совершенное преступление.

Ирина считала, что убийство Майи забудется, уйдет, как дурной сон, вытеснится радостными событиями и счастливой семейной жизнью, которые непременно должны настать с исчезновением разлучницы.

Но что-то не срослось, и вышло иначе, чем представлялось. Муж рядом, а счастья нет, и терзает совесть за совершенное преступление. Ирина глубоко сожалела о гибели Снегиревой, в то время как Любавину ей не было жаль нисколько, и ей совершенно не хотелось знать, кто тот долговязый парень и за что он с ней расправился. Уж слишком много страданий принесли Ирине любовницы Камила за всю ее нелегкую семейную жизнь.

* * *

Снегирев много думал, поскольку в его положении больше ничего не оставалось. В результате своих умозаключений он пришел к выводу, что его подставила Альмира. Он сам ей рассказал, отчего погибла Майя. Ему, как близкому родственнику, объяснили причину смерти жены. Все сходилось: Альмира могла запросто проникнуть к его рабочему столу и напихать в ящики всего, чего угодно.

После двух лет мытарств и продолжительной писанины во все существующие инстанции Снегиреву удалось добиться справедливости: его освободили из колонии и сняли судимость.

Сергей смотрел на офицера милиции, который бесстрастным голосом бубнил извинения от лица правоохранительной системы, допустившей ошибку, в результате которой был отправлен за решетку невинный человек. Снегирев хотел задушить этого бессовестного, довольного жизнью мента за всю его циничную систему, так беспощадно сломавшую ему жизнь, но его сдерживала перспектива вновь быть осужденным, только уже за дело.

Выйдя на улицу, он побрел прямо, туда, куда вела дорога. Ему было все равно, в какую сторону двигаться: ни друзей, ни работы, ни любви, — за два года, проведенных под стражей, Снегирев лишился всего. Он очень сокрушался о потерянном времени, которое было безвозвратно украдено из его жизни. Жизни, которой он так дорожил и которую всегда стремился прожить счастливо.

* * *

Все прошло, улеглось, потеряло