Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

Вот он сидит на постели. И она тоже садится на скомканных простынях.

– Да ты ничего не можешь, – бросает она ему, своему мужу, – ты слабак, ничтожный жалкий слабак!

Она толкает его ногой в грудь. И срывается с постели, накидывает прямо на ночную рубашку куртку и выбегает в ночной сад – под майские звезды.

Та ночь…

Сестра Инна помнит, что случилось дальше в ту ночь.

Как она безутешно рыдала там, в саду у яблони. Жизнь, ее жизнь – она считала ее конченной, выброшенной под откос. В леспромхозе, в глуши, с таким мужем, который полный импотент… И ей никогда, никогда не позволят развестись с ним – они же оба дети священников. В их семьях развод – это…

В леспромхозе на Свири… где прихожане пьют, где нет ничего… И семьи у них тоже не будет, не будет детей…

Она плакала в саду под звездами, пока не окоченела.

А когда под утро вернулась в дом…

Ее поразила могильная тишина.

Она еще подумала – он спит? Муж ее спокойно спит после всего?

Она вошла в комнату и увидела Кирилла, лежащего поперек кровати. Рядом на полу валялась коробка из-под снотворного.

Кирилл хрипел. Она подбежала к нему, лицо его исказила судорога, пальцы скрючились, впиваясь в простыню.

– Грехххххх… – просипел он, – я ссссогрешил… вызови «Ссскорую» мне…

Она схватила мобильный со стола. Но вдруг…

Сестра Инна – тут, в своей келье, – закрыла глаза. Положила дрожащую руку на газетный сверток с подвенечным платьем. Что лукавить перед самой собой здесь и сейчас, когда все скоро решится? Она тогда, в ту ночь, не стала звонить врачам. То есть позвонила, но уже гораздо позже.

Муж хрипел в агонии, наглотавшись таблеток. А она вышла на террасу и закрыла за собой дверь. Приход в леспромхозе на Свири, вечная, бесконечная, постылая жизнь вдвоем без детей, без развода… Она думала об этом в тот момент.

Она стала звонить в «Скорую помощь», лишь когда Кирилл перестал дышать. Машина «Скорой» приехала на дачный участок из Сергиева Посада еще через сорок минут.

Все было кончено с их семейной жизнью.

Медовый месяц…

Потом пришлось через многое пройти, через полицейское расследование…

Но не это главное – главное, как смотрели на нее мать и дядя, требуя объяснений происшедшего. Наташа Зотова все объяснила своим родным. Мать и дядя приказали ей уйти в монастырь.

С тех пор минуло четыре года. И вот она в Высоко-Кесарийском монастыре. И все прошлое тут видится как сквозь пелену.

Открылась дверь кельи и вошла сестра Римма.

– Готово? – спросила она.

– Да.

– Покажи, – сестра Римма прислонилась спиной к двери кельи, – сюда никто не войдет, покажи мне. Хочу видеть.

Сестра Инна развернула газетный сверток и расправила подвенечное платье на своей жесткой монашеской постели.

– Очень хорошо, – похвалила ее сестра Римма. – Ты постаралась. Для НЕЕ – для Неотвратимой, для Святой. Ты постаралась. Скоро Она это оценит.

Глава 32

Жена академика

Явившись на работу в понедельник, Катя решила не тревожить Страшилина. Пусть, если нужно, сам ее разыскивает, приходит и звонит. Совместного воскресного обеда ей, как говорится, вот так хватило.

Закончилось все мирно, хотя под конец обеда с суши и роллами в японском кафе Катя все ждала, что ее коллега вот-вот начнет заказывать саке после пива. Но нет, на этот раз Страшилин скромно ограничился двумя бокалами пива «Асахи».

В кафе Катя настояла, чтобы каждый расплатился за себя. Страшилин лишь плечами пожал. И сказал, что отвезет ее назад домой.

И отвез. Две пинты пива никак не сказались на вождении. На Фрунзенской набережной у своего дома Катя вышла из машины и поблагодарила его. Страшилин кивнул. Он не улыбался.

Катя направилась к подъезду и… снова, как в прошлый раз, оглянулась.

Страшилин смотрел ей вслед. Но лишь только она обернулась, нажал на газ, и машина, взвизгнув покрышками, ринулась в сторону Крымского моста.

И вот на следующий день, работая у себя в пресс-центре над обычной журналистской текучкой, Катя все ждала, ждала…

Сначала терпеливо, с этакой внутренней усмешечкой, затем все более беспокойно. Но от Страшилина – ни слуху ни духу. К обеду Катя начала проявлять признаки нетерпения. Что же это он? Вчера сам напросился, пригласил, а сегодня… Да и где он? Может, на совещании? Или уехал в «Маяк»? А может, вообще с ним что-то случилось вчера, ведь нетрезвый, вполне мог вечером где-то в баре еще добавить и…

Черт возьми, с ним все в порядке? Может, он в аварию угодил?

Пять, нет, семь (!) раз Катя бралась за свой мобильный, где остался номер Страшилина. Хотела уже звонить, вот-вот готова была кнопку нажать в одно касание – и не нажимала.

Снова томилась в ожидании. Написание статеек для «Криминального вестника Подмосковья» шло из рук вон плохо, потому что голова занята не тем. Не обстоятельствами убийства Уфимцева, нет, не той информацией, которой они делились со Страшилиным, а тревожными мыслями о нем самом.

Как он?

Где он?

Почему почти целый день он не выходит на связь?

И в половине шестого Катино терпение лопнуло. Нет, она не стала звонить ему. Она закрыла свой ноутбук с недописанным репортажем и направилась в уголовный розыск – там знают все, там она все и разузнает.

Едва она заикнулась о «следователе следственного комитета» в дежурной части уголовного розыска, как дежурный молча показал ей в конец коридора на дверь самого последнего кабинета.

Катя шла мимо приемной шефа криминальной полиции полковника Гущина, находившегося сейчас в отпуске, и лишь вздыхала украдкой – как работа со Страшилиным отличается от того стиля работы, к которому она привыкла с Гущиным.

Она постучала в дверь кабинета и вошла. Маленький кабинет со столом – в нем страшно накурено, стол завален бумагами, протоколами. И посреди всего этого производственного следственного хаоса – Страшилин. Без пиджака, с распущенным узлом галстука, с сигаретой, прикушенной в углу рта. Что-то печатает на ноутбуке толстыми пальцами.

– Добрый вечер, Андрей Аркадьевич, – сказала Катя.

– Привет. Что же это вы?

– А что?

– Ни звонка, ни SMS. Я все ждал.

– Я думала, вы заняты.

– Да, бумаг накопилось, писанины, уголовное дело мы с вами расследуем, не в бирюльки играем.

– И правда, а я все удивлялась, что манера вашей работы…

– Манера моей работы?

– Ну стиль, он больше на стиль оперативника смахивает, а не на следственный, – сказала Катя, усаживаясь на стул напротив него и кладя ногу на ногу. Туфельки новые на