Смерть в салоне восковых фигур - Лев Брусилов

это будет уже вторая проверка паспортного режима в тех домах, где селился Коломятов. Улицы эти находятся в разных концах, а человек, который занимается проверкой, то есть я, один и тот же!

– Похоже, ты прав, это может вызвать подозрение. Но что прикажешь делать, как поступить? – Начальник сыскной казался растерянным. Однако Меркурий знал фон Шпинне уже давно и не верил в его растерянность. С виду полковник мог быть каким угодно, но внутри он всегда оставался собранным, циничным и решительно готовым к чему угодно.

– Может быть, нам поговорить с квартирной хозяйкой того дома, где живёт эта женщина?

– Ты уже не веришь в то, что это Коломятов?

– И верю, и не верю… – ответил Меркурий Фролыч.

– Да, похоже, мы в тупике! Но я знаю, что нужно сделать!

– Что?

– Съездить в Сомовск!

Глава 24

Дежурныйпо станции

– Зачем? – На лице Кочкина отобразилась печаль.

– Узнать о Коломятове всё, что можно…

– А у кого?

– У сомовского исправника, конечно! Больше не у кого. А заодно спросить, по каким таким делам уехал в Татаяр его подчинённый, становой пристав Коломятов. Послушать, что скажет. Возможно, слова исправника что-нибудь прояснят.

– Ехать нужно, конечно же, мне? – Чиновник особых поручений посмотрел на Фому Фомича, но не жалостливо, как обычно, а решительно. Он умел быстро переходить из одного состояния в другое.

Начальник сыскной, не говоря ни слова, кивнул. А потом, чуть подумав, сказал тихим голосом:

– Но в Сомовск ты поедешь инкогнито!

– Это как, чтобы там никто не знал, кто я и откуда? Но тогда в этом нет никакого смысла… – начал Кочкин, но начальник перебил его:

– Нет, по приезде в Сомовск ты заявишь о себе, иначе как тебе встретиться с местным исправником и, более того, расспросить его? Инкогнито ты уедешь из Татаяра, чтобы ни одна живая душа не знала. Для всех ты находишься в Татаяре, а на службу не явился потому… – начальник сыскной замолчал, покривил губами, прикинул, – в общем, скажешься больным, а доктор Викентьев нам в этом подсобит. Но ему тоже не следует знать, куда ты поехал. Об этом будем знать только ты и я.

– Вы не доверяете доктору?

– Доверяю! – проговорил фон Шпинне, однако глаза его говорили об обратном. – Николай Петрович – человек ответственный, и если он нам что-то пообещает, то непременно сделает, однако может невзначай проболтаться, он ведь не на службе, присягу не приносил. И на язык не всегда бывает сдержан.

– А почему такие предосторожности? – спросил Кочкин.

– Да предчувствия у меня дурные, не покидает ощущение, что водит нас кто-то за нос… А кто, понять пока не могу, а значит, что все под подозрением!

– И я?

– Ты нет! Если ещё и тебя подозревать, то как работать?

* * *

Уездный город Сомовск, в далёком прошлом пограничная крепость, стоял на самом юге Татаярской губернии. Места лесистые, дремучие. Но лесозаготовки там почему-то не велись. Поговаривали, будто бы местная древесина ни на что не годится: ни на строительство, ни на производство мебели. А всё из-за болот, от них вся сердцевина сомовского леса выгнивала. Жители Мордашевского уезда, вечные противники сомовских на кулачных боях, утверждали, что гниль эта тронула не только лес, но и людей. Ходили слухи, будто бы один нетамошний доктор, проводя вскрытие убитого взбесившимся быком сомовского подпаска, обнаружил у того внутри такую же труху, как и у деревьев. Подобных рассказов было много. Соседи считали всех сомовчан ни на что не годными и даже заведомо предателями. Если уж у подпаска, которому едва тринадцать минуло, гниль внутри, то что говорить о тех, кто постарше. Только колупни, сразу труха-то и посыплется.

Однако всем известно, как у нас порой соседи между собой живут. К супостату относятся добрее, чем друг к другу. Потому разговоры о том, что в Сомовском уезде живут какие-то особенно испорченные люди, будем считать наветами недоброжелателей.

Кочкин, отправляясь в Сомовск, знал, что говорят о его жителях соседи, но особого значения этим словам не придавал. Рассуждал так: приедет на место и сам всё увидит.

Но слухи имеют свою скрытую силу. Поначалу кажется, будто ты-то не поддашься им, а вот чуть позже…

Меркурий Фролыч в половине второго пополудни, выходя на полуразрушенный перрон уездного города Сомовска, поймал себя на мысли, что смотрит на его жителей как-то уж слишком внимательно. Точно желает заглянуть им в самое нутро и увидеть ту гниль, о какой так много слышал. Стал даже думать: а какая она, эта гниль? Чёрная или тёмно-коричневая, как у болотных осин и берёз. И что за наваждение: чем сильнее он гнал от себя подобные мысли, тем крепче они цеплялись за извилины головного мозга.

Дежурный по станции, заприметив растерянно оглядывающегося незнакомца, решил спросить, кто таков и за какими надобностями приехал в Сомовск. Подошёл поближе и доверительно задал совсем безобидный вопрос:

– Вы, извиняюсь, к кому приехали?

Вопрос – самый обычный, но незнакомец так отшатнулся от железнодорожника, будто чёрта увидел.

У дежурного по станции были порченые зубы и попахивало изо рта. Кочкин почувствовал запах и ужаснулся. И если в другом месте он это посчитал бы пусть и ненормальным, но терпимым, то в Сомовске это воспринялось не иначе как внутреннее гниение.

– Простите, я вас, кажется, напугал. Так вы к кому приехали? – Железнодорожник повторил вопрос.

– Да нет, ничего. Я просто задумался, а тут вы, так неожиданно… – начал оправдываться Кочкин, но не перед дежурным, а перед самим собой. Ему стало стыдно за свой испуг. – Вы мне не подскажете, как найти вашего исправника?

– Исправника? – Лицо дежурного подобрело. Ясно, исправник в Сомовске пользуется уважением и почётом, как, впрочем, в любом другом уездном городе. – А вы ему, прошу прощения, кем приходитесь – родня? – Лицо осветилось ещё большей добротой и участливостью.

– Нет, с чего вы взяли?

– Мне показалось, – проговорил дежурный, и лицо его вновь стало провинциально скучным и отстранённым.

– Я ему не родственник, я чиновник особых поручений при начальнике губернской полиции! – веско сказал Меркурий Фролыч. Он намеренно опустил слова «сыскная», потому что нередко оно сбивало с толку и некоторые думали, что сыскная – это какая-то ненастоящая полиция и с её представителем можно вести себя непринуждённо.

– Чиновник особых поручений? – Лицо железнодорожника снова сменило выражение, на этот раз оно стало испуганным. Дежурный так же, как и Кочкин в начале разговора, отшатнулся, но сделал это не резко, а вяло. Со стороны можно было подумать, что он отступил для того, чтобы хорошенько рассмотреть собеседника.

– Верно!