Смерть в салоне восковых фигур - Лев Брусилов

саженец привёз, вот посадил. Думал, не вырастет. Но старания – это большая сила, выросла. Теперь всегда урожайная. Вкус, правда, туда-сюда, наши яблоки лучше, зато запах… – Исправник втянул воздух обеими ноздрями. – Да вы чувствуете.

– А как насчёт практического применения?

– Должен сказать, почти никак, можно варенье сварить, но мы не варим… Оно никому не нравится.

– Куда же вы её, выбрасываете?

– Нет, нашли применение – свиньям скармливаем…

– И что, едят?

– Да за уши не оттянешь! Но главное – мясо после этого айвой пахнет. Да вы сейчас сами попробуете. Я там распорядился самовар поставить, с дороги, так сказать, чайку попить… А вы, вижу, без ручной клади. Остановились уже где-то? – Вопрос был явно неуместен, потому как весь уездный город знал, что чиновник особых поручений только что приехал и нигде не остановился. Просто исправник играл в вежливость и предупредительность.

– Нет, я только что с поезда.

– Ну, тогда у нас остановитесь, если, конечно, не побрезгуете…

– Мне хотелось бы сегодня и уехать. Дело моё небольшое.

Глава 26

Обед

Сомовский исправник расстарался, подал обед в лучших традициях гостеприимства. Нет особой нужды говорить о том, что стояло на прогибающемся от снеди столе. Он ломился и от разнообразия, и от количества. Всего тут было много, а в особенности мяса, той самой, пахнущей бессарабской айвой свинины. О выпивке всё же придётся сказать подробнее. В четырёх квадратных, ещё явно петровских времён, графинах содержались жидкости разного цвета, это Кочкина даже напугало. Один графин был наполнен чем-то зелёным, второй – красным, третий – синим, а в четвёртом находилась ярко-жёлтая жидкость.

– Что это? – спросил, указывая на графины, чиновник особых поручений.

– Наши местные сомовские наливки! – с гордостью ответил исправник.

– Отчего у них цвет такой необычный?

– Настаиваем! Вот красная, к примеру, на барбарисе, жёлтая – на айве, синяя – это один корешок в ход идёт, уж и не припомню, как называется…

– А зелёная?

– Это эстрагон такой цвет даёт. Вам какой плеснуть?

– Да вы уж меня извините, Никифор Никифорович, спасибо вам за внимание, однако мне употреблять алкоголь категорически не рекомендуется…

– Кем? – подбоченясь, строго спросил Бабенко.

– Да врачами, будь они трижды прокляты! – выругался Кочкин.

– Так ведь их здесь нет, врачей! Можно, наверное, по маленькой. От наших наливок вреда никакого, только польза. А если пить много, то и польза большая. Тут к нам приезжал один, весь больной. Вот за что ни возьмись, всё у него болит: колени болят, пятки на ногах болят, голова болит, о животе я уже и не говорю, он у него крутит, на ушах какие-то волдыри, пальцы не сгибаются… А выпил наших настоек и точно помолодел. Всё как рукой сняло! Мы и вашу болезнь в два счета изгоним, вы только половинку лафитного стаканчика примите – и всё!

Однако, как ни настаивал и ни убеждал исправник, Кочкин не поддался. Всё на доктора ссылался, мол, строгий.

– Я, видите ли, человек хоть и невысокого ранга, но дисциплинированный. Мне, если кто, к примеру начальство, что запретит, всё – шабаш, никогда этого делать не буду!

– Хорошее качество! – разочарованно кивнул исправник. В голове его тут забегали мысли. Если прибывший из губернии чиновник отказывается пить, это говорит о двух вещах: или он действительно болен, или не пьёт, потому что хочет отыскать какую-то каверзу, а тут трезвая голова нужна. – Тогда хоть закусите! Хотя какая в том радость – мясо есть, когда выпить ничего нельзя! А может быть, вам и есть врачи запретили?

– Нет! – отрицательно мотнул головой Кочкин. Он проголодался, да и пахнущее бессарабской айвой свиное мясо хотелось попробовать. – Есть мне врачи не запретили, – наверное, чтобы хоть какая-то радость в жизни осталась! – улыбнулся чиновник особых поручений.

– А вот по комплекции вашей можно сказать, что и едите вы не так чтобы много! – заметил Никифор Никифорович.

– Да нет, вот тут вы как раз и не правы! Ем я много, а что тощ, так это природа такая – не обрастаю жиром…

– Мне бы вашу природу! – похлопал себя по вместительному животу исправник. – Ну да что мы всё болтаем, не пора ли и за дело взяться – попробовать, что бог послал.

Во время обеда исправник, наблюдая за тем, как исчезают во рту губернского чиновника свиные котлеты, только диву давался. Так есть и не поправляться, это по всему – дар божий…

– А как насчёт хорошей трубки? – спросил исправник Кочкина, когда они, урча животами, сидели на открытой веранде.

– Вы не поверите, но не курю! – лениво отозвался Меркурий Фролыч.

– Тоже врачи?

– На этот раз не угадали, это мне начальник запретил. Сам не курит, потому его табачный дым раздражает, и всех курильщиков выгнал из полиции…

– Да неужели? – тяжело повернулся к Меркурию исправник, а про себя подумал, что странные у них там, в губернской полиции, дела происходят.

– Точно! И хоть нехорошо начальство обсуждать, но я вам, Никифор Никифорович, скажу, потому что вижу, человек вы надёжный. Так вот, поставил всех нас во дворе и сказал: «Или бросаете курить, или вон из полиции!» Некоторые, конечно, соврали, что курить бросили, а сами втихаря… Ну, да вы понимаете… Так он их всех разоблачил и выгнал. А я решил по-настоящему бросить, подумал, ведь предки наши как-то жили без этого и не умерли. Вот бросил и, должен сказать – спасибо начальнику, кашлять перестал…

– Да что вы говорите? А меня этот самый кашель вот уже который год мучит! Днём ещё ничего, а ночью как навалится, как давай глотку рвать, спасу нету, хоть из дому беги. Я ведь этим своим кашлем спать никому не даю…

– Это у вас от курения! Вот когда бросите, кашель пройдёт. Поверьте мне, это уже не один раз проверено и на себе, и другие тоже говорят!

– Да как тут бросишь, служба нервная…

– Что, много преступлений случается в уезде? – спросил Кочкин равнодушным голосом. Про себя решил – пора к делу малым шагом подбираться.

– Нет, какие тут преступления? Уезд у нас тихий. Порой, конечно, случается, но мы злоумышленника быстро находим, тут у нас всё в порядке и беспокоиться не о чем…

– А почему тогда вы нервничаете?

– Как почему? – тяжко вздохнул исправник. – Вот сидишь и ждёшь, а вдруг кто из губернии пожалует с проверкой или ревизией какой, вдруг что отыщет…

– Если у вас все в исправности, то вам и беспокоиться не о чем! – заметил Кочкин.

– А что такое – в исправности? – задал Бабенко почти философский вопрос. – Я