Посох двуликого Януса - Александра Маринина

– Так что насчет заявки?

Информатор оглянулся на двоих кедди – своего и муратовского. Оба находились со своими тележками достаточно далеко. Понизив голос почти до шепота, он сказал:

– Заявку проверяли «первые». Там ничего, ну вообще ничего, понимаешь? Никакого убийства. Мужик сидит дома, торчит за компьютером, потом оделся, ушел, вернулся через полчаса с продуктами, сварил еду, поел, опять уткнулся в компьютер. Все. Из-за это свара и началась. Половина членов совета голосует за то, чтобы дать разрешение, потому что ничего особенного не происходит. За четыре с лишним часа – два телефонных разговора, короткие и абсолютно пустые. На компьютере – сайты со всякой дребеденью, не имеющей отношения к политике. Другая половина совета именно к этому и прицепилась, мол, если на такую картину есть заявка, значит, за этим что-то стоит, не станут же люди выбрасывать на ветер большие деньги, чтобы купить жетон и полюбоваться на такую ерунду. Вывод: либо предложить заказчику изменить заявку, либо назначат дополнительный контроль, расширенный.

– Понятно. Спасибо, дружище, приму к сведению.

Муратов красиво проиграл всю партию и пригласил информатора пообедать «за счет поверженного в прах», чем еще больше поднял ему настроение. Сидя за изысканно сервированным столом и поддерживая легкую, ни к чему не обязывающую беседу с сотрапезником-победителем, он продолжал думать о том, что сейчас волновало его больше всего. В указанное в заявке Егора время ничего не происходило. Что это значит? Отец Егора ошибся, указал не те часы? Но как он мог так ошибиться, он же опирался на какие-то официальные материалы… Или нет? Возможно, ошибка вкралась в сами эти материалы? И если так, то одна ошибка могла повлечь за собой и другую. Человеческий фактор никто не отменял. Допустим, Федор Стражалковский пришел к правильному выводу: Пашутина убил Иван Обухов. Только случилось это не в тот интервал времени, который попал в протоколы благодаря записи с камер у подъезда дома, а в другой. Ведь написано же в документах, мол, невозможно утверждать, что человек в куртке с капюшоном является подозреваемым Обуховым. Автор книги счел такую формулировку «отмазкой» для мажора, сынка высокопоставленного чиновника. А что, если человек в куртке с капюшоном действительно не Обухов? Иван мог прийти и совершить преступление и в другое время, и даже в другой день, поскольку время смерти Пашутина установлено весьма приблизительно. И как же теперь угадать, на какое время изменить параметры в заявке?

Муратову показалось, что он нашел решение. Не идеальное, это понятно, но, на его взгляд, единственное правильное в сложившихся обстоятельствах. Теперь нужно грамотно выстроить разговор с Егором.

Но сперва он поговорит с матерью. Лучше бы, конечно, спросить у бабушки, но – увы, бабуля давно умерла.

2025–2026 года

Памятник выглядел весьма скромно, но прилично. На что-то более дорогое у Елены просто не было денег, а даже если бы они и были, не стала бы она разоряться на надгробие отцу, которого почти не знала. Прошел год с тех пор, как отца похоронили. Мама ехать на похороны отказалась, а Елена посчитала, что все-таки надо. Отец как-никак, хоть они и были совсем чужими и встречались хорошо если раз в два-три года. Он даже своего первого внука ни разу не видел, хотя малышу уже годик исполнился, когда дед умер.

Народу на похоронах было кот наплакал: всего несколько соседей по дому и парочка хорошо одетых мужчин, державшихся особняком. Елена решила, что это бывшие коллеги отца по службе в МВД. Никаких офицеров в форме, никаких венков, никакого салюта. Ветеран никому не интересен. Тем более если он оказался убийцей, а потом и самоубийцей. Такие люди уродуют официальное лицо полиции.

Она оказалась единственной родственницей покойного, поэтому организация поминок тоже досталась ей. Сняла зал в скромном кафе рядом с кладбищем, заранее заказала поминальное меню. Все закончилось быстро, и Елена с облегчением вздохнула: дочерний долг выполнен.

Через полгода заказала надгробие в мастерской при кладбище, пока сделают – подойдет годовщина, как раз и земля осядет, можно будет устанавливать. Да и сама годовщина какая-то условная, ведь следователь ей так и сказал, мол, точное время смерти отца не установлено. То ли 21 ноября 2024 года, то ли 20-е, а может, и 22-е. Хоронили уже в декабре, следователь не давал разрешения на захоронение, пока не выяснятся все обстоятельства дела. Но в свидетельство о смерти вписали 21 ноября.

Минул год, надгробие установили, Елена приехала принять работу, решила совместить с годовщиной, чтобы все получилось как положено. Конечно, мало приятного – сознавать, что твой отец убийца, но он же отец, и ничего плохого о нем как об отце Елена сказать не могла. И мама никогда не поминала его дурным словом.

Она положила на плиту скромный букетик гвоздик и собралась было уходить, когда услышала шаги у себя за спиной. Дородный, важного вида мужчина остановился рядом с ней.

– Добрый день. Ты – дочка Юры, верно?

– Верно, – осторожно кивнула Елена. – Мы знакомы?

– Нет, не довелось. Но если ты дочка, стало быть, Леночка, так?

– Так. А вы кто?

– Старый друг твоего папы, меня зовут Виталием Андреевичем, можно просто дядя Виталий, ты ж мне в дочки годишься. Мы с Юркой когда-то вместе в розыске начинали. На похороны не успел приехать, был за границей по делам, решил на годовщину наведаться. Это, – он небрежно кивнул на надгробную плиту, – кто делал?

– Здесь, в мастерской делали.

– Я не про то, где делали. Я спрашиваю, кто заказывал? Кто платил-то?

– Я, а что?

– Бедненько, – хмыкнул Виталий Андреевич.

– Извините, по средствам, – холодно ответила Елена. – На шикарные памятники денег нет.

Загадочный дядя Виталий внимательно смотрел на нее, на широком откормленном лице явственно читалось недоверие.

– Так-таки и нет денег? – переспросил.

– У меня двухлетний сын, весной родится второй ребенок, – Елена непроизвольно перевела взгляд на живот и тут же снова уставилась прямо в лицо этому неприятному типу. – Мы с мужем еле-еле вытягиваем. Если вы старый друг отца, то должны знать, как у нас с финансами, он был в курсе и наверняка вам рассказывал.

– И что, он тебе совсем не помогал, получается?

– С чего помогать-то? – фыркнула Елена. – С пенсии? На нее самому не разжиться, не то что помогать.

Теперь лицо Виталия Андреевича стало задумчивым, выражение недоверия с него исчезло.

– Значит, у него совсем не было лишних денег?

– Ну что вы пристали, ей-богу! – взорвалась Елена. – Откуда у него деньги? Он что, по-вашему, взятки брал? Или воровал? Или бизнесом занимался? Вы у него