Кража Казанской - Евгений Евгеньевич Сухов

class="p1">За годы работы в газете главный редактор прочитал тонны сообщений и километры новостных лент, написанные сотрудниками, причем каждому из них казалось, что его информация необыкновенно важна и способна вывернуть общество наизнанку. Но чаще всего написанное казалось интересным лишь узкому кругу читателей. Только один процент из того, что он читал, оказывалось достойным рубрик «Интересное» или «Важное». Но даже самые громкие сенсации забывались уже на следующий день. Лишь о малой части из них могли вспомнить через неделю.

Но Артем Звонарев обладал отменным нюхом на сенсации, и это журналистское чутье в нем главный редактор ценил больше, чем в остальных.

Что же будет на этот раз?

– Давай материал, сам взгляну.

Глаза Василия Петровича вспыхнули азартом, едва он прочитал первые абзацы. Он держал в руках сенсационную бомбу, а такие давно не попадали на страницы его газеты. Тут следовало быть первым.

Набрав номер ответственного редактора, Василий Петрович распорядился:

– Вот что, Игорь, сейчас к тебе подойдет Звонарев, разместишь в сегодняшнем номере то, что он принесет.

– Василий Петрович, я все понимаю, конечно, но у нас совершенно нет места.

– Мне тебя учить что ли, как это делается? Отложишь в сторону какой-нибудь материал на тысяча двести знаков и вставишь тот, о котором я тебя предупредил.

– Ясно. Сделаю.

Положив трубку, главный редактор широко улыбнулся, что бывало с ним крайне редко, и по-приятельски проговорил:

– Ну что… Поздравляю тебя с хорошим материалом. Если нас не снесет от той волны, что поднимется завтра, будем считать, что нам сказочно повезло. Кстати, все хочу у тебя спросить, откуда ты так хорошо знаешь итальянский?

– Так я же двуязычный. Мама у меня итальянка. Отец со мной по-русски в детстве говорил, а мама только по-итальянски. Так что язык как-то сам собой и выучился… Еще немного по-сардински говорю, мама ведь у меня из Сардини[65].

– А как мама в России-то оказалась?

– Учительница по литературе у них была русская, из России. Много рассказывала о наших писателях – о Толстом, Достоевском, Чехове, вот она и заинтересовалась русской литературой. Решила поехать в Москву и поступать в университет на филологический. Именно там они и познакомились с отцом на каком-то студенческом вечере.

– А он тоже филолог, что ли?

– Нет, математик.

– А откуда так хорошо знаешь французский, немецкий, испанский?

– Отец пять лет преподавал в Германии. Ну а мы с ним поехали… Я ходил в обычную немецкую школу. Все предметы на немецком языке преподавались, пришлось выучить. А еще в гимназиях Германии обязательны для изучения два иностранных языка. Первый – английский, он дня всех, а вот второй по выбору, ну я и выбрал испанский.

– Ну да, ну да… Чего стоишь? Иди, относи заметку!

ДЕЙСТВУЮЩАЯ ЗАГОРОДНАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ ПАТРИАРХА МОСКОВСКОГО И ВСЕЯ РУСИ РАСПОЛАГАЛАСЬ В ПЕРЕДЕЛКИНО. Прежде на этом месте размещалась усадьба Боде-Колычевых, представлявшая собой некогда единый комплекс красивейших зданий. Центральное место в резиденции занимал храм Спаса Преображения Господня, а также красивейшее благолепное строение, что называлось «Боярскими воротами». Перед ним стоял гранитный обелиск, где на черном прямоугольном камне золотыми буквами были начертаны имена выдающихся представителей древнейшего боярского рода. Оставалось только удивляться, каким таким чудом монументу удалось сохраниться в миновавшее лихолетье, как если бы о его гранитную поверхность разбивалась не только непогода, но и смутное время, прокатившееся по всей России. Вокруг обелиска была разбита большая клумба овальной формы, в которой все лето радовали глаз ярко-красные цветы.

Патриарх Алексий II вышел из Спасо-Преображенского храма и направился в сторону «Боярских ворот», где размещались его личные покои. Пребывая в загородной резиденции, патриарх Алексий II надевал простую черную рясу и куколь[66], отличаясь от прочих монахов лишь епископским крестом и панагией[67], которые он получил, будучи епископом.

В загородной резиденции патриарх любил побродить в одиночестве, останавливался на небольшом горбатом мостике, переброшенном через пруд, и подолгу смотрел в воду, поверхность которой тревожили золотые караси.

Приближенные, зная о такой черте патриарха, не докучали ему без дела, ведь понимали, что это были редкие минуты, когда он предоставлен самому себе.

В последние пять лет Алексий II занимался рядом новых хозяйственных построек, размещавшихся прямо напротив здания «Боярских ворот». Строение предполагалось возвести в древнерусском стиле с коническими крышами и широким крыльцом, и то, что вырисовывалось, патриарху очень нравилось. Кое-что еще следовало внести в проект, чтобы здание походило и на молельный дом. Впрочем, отчасти таковым оно и будет, без патриаршей часовенки не обойтись. Очень удобно будет молиться в ней по утрам.

Строительные работы должны были завершиться уже в этом году, но, судя по тем недочетам, что еще наблюдались, скорого завершения ожидать не приходится.

Следовало подписать сметы на дополнительные работы, а денег уже потрачено немало. Архитекторы со строительными бригадами почему-то уверены, что Церковь невероятно состоятельна, что деньги на голову монашества сыплются манной небесной, а, стало быть, нет греха в том, чтобы поднимать плату за возведение объекта.

В загородной резиденции патриарх старался жить строго по распорядку, выделял время на чтение богословской литературы, любил заниматься физическими упражнениями. Сегодня он рассчитывал пробежаться по беговой дорожке. Конечно же, это совершенно другое, нежели бегать по сосновому бору или в поле, и все же стену напротив беговой дорожки Алексий II велел оклеить картинами из леса. Они не заменят запаха хвои, невозможно будет почувствовать ветер, бьющий в лицо, или услышать пение птиц, но, во всяком случае, это куда лучше, чем обыкновенная стена, выкрашенная в белый цвет.

Помнится, в юношестве он любил мотоциклы, скорость, риск. Если признаться пастве в этом давнем увлечении, так ни за что не поверят. Как же это не сочетается со степенным патриархом, обладающим негромким певучим голосом.

Патриарх Алексий II уже облачился в спортивный костюм, когда неожиданно в его кабинет постучали.

– Войдите, – разрешил патриарх.

В дверях стоял секретарь. Зная привычки и распорядок патриарха, он не заявился бы к нему без достаточно веской причины.

– Ваше Святейшество, – произнес вошедший. – Я нашел кое-что интересное в итальянских газетах. Думаю, что уже завтра новость перепечатают во всех наших газетах. О ней будут говорить все!

Патриарх Алексий II, не любивший, когда что-то мешает планам, слегка нахмурился. Последующие два часа он рассчитывал провести на беговой дорожке и в гимнастическом зале. Но, судя по серьезному лицу секретаря, ему надлежит провести это время в каких-то длительных разбирательствах. Не такое утро он для себя желал.

– Объясни мне толком, Симон, что там произошло?

Одно из послушаний секретаря заключалось в обзоре зарубежной прессы, откуда он предоставлял патриарху ежедневную сводку. Особый интерес представляла итальянская периодика и газеты Святого Престола.

Подобная