Духи степей. Книга 2. Костяной шар - Елена Анатольевна Леонова

императора или выдающегося человека, с ним в могилу разве не клали драгоценности? Вспомни Египет. В гробницах фараонов, помимо саркофага, разве не было ценной утвари?

— Было.

— Вот. И тут так же. Конечно же, в могиле Чингисхана будут сокровища! Очевидно!

— Но Арсений упоминал не захоронение, а казну! Разные вещи! Казна, думаю, превышает по стоимости погребальную утварь.

— Может, да, а может, нет. Темуджин скончался после финального похода на царство Западное Ся, и именно тогда пропала вся казна. Полагаю, эти события связаны. Правитель умер, а его казну спрятали с его телом.

— Это лишь версия. Вероятно, сам Чингисхан спрятал казну, а уже потом скончался.

— Моя теория, как ты понимаешь, относительно нахождения на мысе Рытый захоронения полководца — ошибочная. Там скрывался лишь ключ. Не думаю, что монголы стали бы так заморачиваться ради сокровищ: прятать подсказку о нахождении казны так далеко от родных мест. Тут задачка поглобальнее.

— А легенда про колодцы Чингисхана? Она же существует. И в ней речь о казне. К тому же, напомню, именно колодец на мысе Рытый привёл нас к ключу.

— Соглашусь. Но, опять-таки, легенды на то и легенды. Кто знает, что там было на самом деле. Возможно, Чингисхан завещал укрыть все деньги вмести с ним при погребении. Отсюда и миф о сокровищах.

Филипп задумался. Сказанное Мироном не казалось лишённым логики, но интуиция настойчиво говорила ему об отсутствии пока однозначного ответа на то, что же именно спрятано в Хара-Хото.

В юрту заглянула Вера.

— Голодные? Пойдёмте на ужин.

Глава 13. Китай. Внутренняя Монголия. Воскресенье. 18.35

Палатка, где в лагере была организована столовая, оказалась просторной, заставленной небольшими круглыми складными столиками и стульями, а с левой стороны располагался прилавок с контейнерами, в них писатель разглядел несколько горячих блюд: варёный рис, тушёные овощи и какое-то мясо в соусе. Рядом лежал нарезанный хлеб, стояли термосы с чаем и кофе, чистые тарелки и столовые приборы. Аромат от еды шёл приятный, и Филипп с удовольствием положил себе рис и мясо.

Народу в столовой толпилось человек пятнадцать, все, видимо, члены экспедиции. Они сидели за столиками и общались, не обращая внимания на трёх приезжих. Арсений, уже сидевший за одним из столиков, помахал вошедшим, но мест рядом не было, поэтому Мирон, Яна и Смирнов сели за первый попавшийся свободный.

— Поговорим с Арсением завтра утром, — предложила Яна, — вдруг он всё-таки знает кого-то, кто нам будет полезен.

— Утром хорошо бы двинуться дальше в дорогу, — жуя, ответил Мирон.

— Но мы же не спешим.

— Нет, конечно, но и сидеть тут в лагере не вижу смысла, — краевед пожал плечами.

К столику подошли две девушки.

— Можно? У вас тут свободно?

Филипп кивнул, чуть сдвигая тарелку, чтобы освободить место.

— Спасибо, — одна из девушек, небольшого роста, худенькая, с короткими волосами цвета меди, присела рядом с писателем. Вторая, блондинка, разместилась напротив.

— А ты откуда знаешь Арсения? — спросил Смирнов у Яны.

— Учились вместе в школе.

— Первая любовь? — шепнул писатель, догадавшись по выражению лица девушки.

— Типа того. После школы наши пути разошлись, но потом вдруг опять встретились на сборе одноклассников. Сдружились.

— Ясно. Хороший парень.

— Да. Он очень предан делу.

— А чем ты занимаешься? Рассказ в баре про любовь к рисованию — история для меня?

— Конечно, для тебя. Мы же общались, — рассмеялась девушка. — Но это правда.

— Серьёзно? Ты художник?

— Была раньше. Я закончила Суриковский институт, мечтала о выставках, картинах… студии, но… всё пошло не так.

— Почему? Суриковский — круто. У тебя, должно быть, талант.

— Талант, да, — с нескрываемой грустью сказала Яна, — наверное. Я увлеклась исследованиями отца, — она посмотрела на Мирона, который пожал плечами, жуя ужин. — Видимо, гены взяли своё, — добавила девушка, — ну и бросила всё.

— Бросила рисовать?

— Ага. Не помню уже, когда в последний раз брала кисть в руку.

— Печально, — Филипп вдруг подумал, как тяжело не заниматься любимым делом, не следовать, куда зовёт сердце.

— Это всё баловство, — прокомментировал Мирон, закончив трапезничать. — На рисовании денег не заработаешь сейчас. Я ей говорил: «Иди в архитектурный или инженерный, раз любишь «чиркать» карандашом». Но она меня не послушала. Пошла в свой Суриковский.

— Но вы зря так. Творчество прекрасно! А живопись — так вообще… редко, у кого действительно получается! А если уж Яна закончила Суриковский, то тут сомнений в таланте нет!

— Спасибо, — девушка с благодарностью взглянула на писателя.

Мирон отмахнулся, взяв пластиковый стакан с водой и начав пить.

— Думаю, можно попросить Арсения связаться с местными археологами. Среди них точно есть специалисты местного диалекта, — перевела тему Яна.

— Китайцы?

— Ну да.

— Ты уверена, что это будет безопасно? — с недоверием произнёс Филипп.

— В смысле?

— Ну… мы же не официально тут. Да и наши поиски, полагаю, не вызовут восторга у местных властей.

— А, вот ты о чём. Хм… ты прав.

— Нет, нет, — отреагировал Мирон, — никаких китайцев, вы что! Во-первых, они запросят разрешающие документы на раскопки, а во-вторых, просто не пустят нас.

— Тогда остаётся вариант с кем-то из команды Арсения. Тут должны быть лингвисты.

— Уверена, они есть. Вопрос только в редких диалектах, — Яна отодвинула тарелку, закончив есть.

— Простите, — послышался женский голос. Рыжеволосая девушка рядом выглянула из-за писателя, — вам нужен специалист в китайских диалектах?

— Да, — Мирон с интересом посмотрел на девушку, — вы знаете, есть ли такой в лагере?

— Про лагерь не подскажу, но, возможно, я смогу вам помочь. Мы с подругой здесь на практике. Наша специализация — современные и древние китайские диалекты.

Филипп и Мирон переглянулись.

— Вы знаете их все? — краевед поднял брови, слегка удивившись.

— Почти все, — с гордостью ответила девушка. — В основе письменности лежит северокитайский диалект, и многие китайцы принимают его за настоящий, единственный канонический язык, поэтому многие диалекты так или иначе опираются на него. В остальных же есть особенности, но они не настолько уникальны, легко распознаются.

— А области, типа Внутренней Монголии? Тут смесь с монгольским, — уточнил Мирон.

— Верно. Но тем не менее фундамент у всех один. Для понимания редких диалектов достаточно знать истоки региона или населения, откуда мигрировали племена в древности.

— А тангутский? — спросил Филипп.

— На нём не говорят, — улыбнулась девушка, — сохранились лишь тексты, их можно прочесть, но фонетика отсутствует.

— Как вас зовут? — с улыбкой спросил Мирон.

— Я Аля, а это Люся, — кивнула девушка в сторону подруги.

— Очень приятно. Мирон.

— Яна.

— Филипп.

— Простите, я подслушала вашу беседу. Просто мы же рядом сидим. Я правильно поняла, что вы собираетесь на какие-то раскопки и вам нужен лингвист?

— Да, всё верно. Мы собираемся в