Красная жатва и другие истории - Дэшил Хэммет

по Гей-стрит и по Маунт-Ройял-авеню в Балтиморе, по Колфакс-авеню в Денвере, по Этна-роуд и Сент-Клер-авеню в Кливленде, по Маккинни-авеню в Далласе, по Ламартин-стрит, Корнел-стрит и Эмори-стрит в Бостоне, по бульвару Берри в Луисвилле, по Лексингтон-авеню в Нью-Йорке, пока наконец, оказавшись на Виктория-стрит в Джексонвилле, я опять не услышал ее голос, хотя саму ее не видел.

Я шел по улицам, а вдалеке звучал ее голос. Она повторяла чье-то имя, не мое, какое-то совершенно неизвестное мне имя, но, куда бы я ни шел, как бы ни торопился, голос не становился ближе. Где бы я ни был, на главной улице Эль-Пасо или в парке Гранд-серкес в Детройте, ее голос находился на одинаковом расстоянии от меня. А потом вдруг пропал.

Усталый, расстроенный, я зашел в отель на вокзальной площади в Роки-Маунтен, штат Северная Каролина, и сел в холле. Из окна вижу, подошел поезд. Из вагона выходит она, вбегает в отель, бросается ко мне и начинает целовать. А мне неудобно: все смотрят на нас и смеются.

На этом первый сон кончился и начался второй.

Мне снилось, что я в чужом городе, разыскиваю своего смертельного врага. В кармане у меня нож, которым я собираюсь этого человека убить. Воскресное утро. Колокольный звон. На улице много народу, одни идут в церковь, другие – из церкви. В этом сне я хожу не меньше, чем в первом, но все время по улицам одного и того же неизвестного мне города.

Вдруг слышу голос человека, которого я преследую. Это небольшой смуглый мужчина в гигантском сомбреро. Он стоит на другом конце огромной площади у входа в высокое здание и громко смеется надо мной. Площадь запружена народом.

Сунув руку в карман, я бегу к нему через площадь по головам и плечам людей. Бежать трудно: головы и плечи разной высоты, расстояние между людьми неодинаковое. Я то и дело скольжу, проваливаюсь.

А маленький смуглый человечек стоит себе и смеется. В последний момент он поворачивается ко мне спиной и вбегает в высокое здание. Я бегу за ним наверх по нескончаемой винтовой лестнице; кажется, еще немного, и поймаю. Мы выскакиваем на крышу. Он прыгает вниз – и в этот момент я успеваю одной рукой схватить его.

Его плечо выскальзывает у меня из-под пальцев. Я сбиваю с человечка сомбреро и хватаю за голову. Череп совершенно гладкий, круглый и твердый, не больше крупного яйца. Я провожу пальцами по лысой голове, обхватываю ее одной рукой, а другой пытаюсь вытащить из кармана нож – и тут только понимаю, что падаю вместе с ним. Мы несемся вниз с головокружительной быстротой навстречу миллионам людей, которые стоят далеко внизу, на площади, задрав голову.

Открыв глаза, я увидел, что сквозь опущенные занавески в комнату пробивается дневной свет.

Я лежал ничком на полу в столовой, подложив под голову левую руку. Правая рука была выброшена далеко вперед. В кулаке я сжимал нож для колки льда. А его острое как бритва лезвие вошло по самую бело-синюю рукоятку в левую грудь Дины Брэнд.

Дина была мертва, она лежала на спине, длинными мускулистыми ногами в сторону кухни. На правом чулке впереди была спущена петля.

Медленно, осторожно, словно боясь ее разбудить, я выпустил рукоятку и встал.

В глазах жгло, в горле першило. Я пошел на кухню, отыскал бутылку джина и жадно приник к горлышку губами. Оторвавшись, чтобы перевести дух, я увидел, что кухонные часы показывают 7:41.

Вернувшись в столовую, я включил свет и осмотрел тело.

Крови немного: пятно величиной с серебряный доллар вокруг отверстия в синем шелковом платье, куда вошел нож. На правой щеке внизу синяк. Еще один синяк – от пальцев – на запястье. В руках пусто. Под телом – я его отодвинул – тоже.

Я осмотрел комнату: вроде бы все на месте. Пошел на кухню – и там без перемен.

На задней двери задвижка аккуратно задвинута, на входной тоже никаких следов. Я обошел весь дом, но так ничего и не обнаружил. Окна целы. Все вещи на месте: драгоценности – за исключением двух бриллиантовых колец, которые были у Дины на пальцах, – на туалетном столике, деньги, четыреста долларов, – в сумочке на стуле, у кровати.

Опять вернувшись в столовую, я встал на колени и вытер носовым платком рукоятку ледоруба, чтобы на нем не осталось моих отпечатков пальцев. Точно так же я обработал стаканы, бутылки, дверные ручки, выключатели и ту мебель, до которой я дотрагивался либо мог дотрагиваться.

После этого я вымыл руки, посмотрел, нет ли на моей одежде следов крови, проверил, ничего ли не забыл, и пошел к выходу. Я открыл дверь, протер носовым платком внутреннюю ручку, закрыл за собой дверь, протер наружную ручку и ушел.

Из магазина на Бродвее я позвонил Дику Фоли и попросил его приехать ко мне в гостиницу. Явился он буквально через несколько минут после меня.

– Сегодня ночью или рано утром у себя дома была убита Дина Брэнд, – сообщил я ему. – Заколота ножом для льда. Полиция еще ничего не знает. Убить ее могли, как ты теперь и сам понимаешь, несколько человек. В первую очередь меня интересуют Сиплый, Дэн Рольф и профсоюзный деятель Билл Квинт. Тебе их приметы известны. Рольф лежит в больнице с переломом черепа. В какой – не знаю. Для начала поезжай в городскую. Возьми с собой Микки Линехана, он все еще сидит на хвосте у Пита Финика – пусть на время оставит его в покое и поможет тебе. Выясните, где эти пташки были вчера вечером. И особенно с этим не тяните.

Маленький канадец с любопытством смотрел на меня. Когда я кончил, он хотел что-то сказать, но передумал, буркнул: «Есть!» – и удалился.

А я отправился на поиски Рено Старки. Спустя час выяснил, что живет он в доходном доме на Руни-стрит, и позвонил ему по телефону.

– Ты один? – спросил Рено, узнав, что я хочу его видеть.

– Да.

Он сказал, что ждет меня, и объяснил, как его найти. Таксист высадил меня на окраине города, у неказистого двухэтажного здания.

На углу, в конце улицы, у входа в продуктовый магазин стояли двое. Еще двое сидели на низких деревянных ступеньках перед домом напротив. Ни один из этих четверых изысканной внешностью не отличался.

Когда я позвонил, дверь мне открыла еще одна парочка. И у этих вид был не самый располагающий.

Меня отвели на второй этаж, в комнату с окнами во двор.