Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

Давно уже стемнело, на «Маяк» опустилась холодная осенняя ночь. Но полиция работала в полном составе в авральном режиме.

– Как птица на жердочке, притулились.

Катя оторвалась от своего планшета. Страшилин. Он сам разыскал ее в этой рабочей неразберихе. Ну конечно, сам…

– Я тут кое-какую информацию нашла, – ответила Катя.

– О чем? О скелете с косой в платье невесты? Пойдемте в кабинет, тут такой сквозняк, – Страшилин поежился.

В отличие от Кати он свободный кабинет нашел сразу. Глянул на часы.

– Время к полуночи. Вот что, Катя, о чем я подумал. Я сейчас договорюсь насчет транспорта, и вас домой отвезут. Я останусь здесь, в Москву не поеду. Потому что тут, в местных кулуарах, все только начинается. Скандал в районе уже грянул, такие звонки идут и из администрации, и из областной мэрии. Завтра здесь все только усугубится. Монастырь и епархия должны как-то реагировать. И реакция появится. Я им дам время на все это – полдня. Тут завтра назначены уже совещания в администрации и в прокуратуре, из области начальство приедет. Так что я вынужден во всей этой петрушке участвовать. А ближе к вечеру я отправлюсь в монастырь. Где бы игуменья Евсевия ни находилась – там либо в больнице, – я ее разыщу и с ней побеседую. Потому что пора, пора нам с ней встретиться.

– Я не хочу ехать в Москву, – сказала Катя. – Я хочу присутствовать на этой беседе, Андрей Аркадьевич. Ничего страшного, как-нибудь перекантуемся в отделе.

– Ну, переночевать-то есть где, – ответил Страшилин. – Участковый Гуляев договорился с санаторием, тем самым, в котором Горлов. У них там типа гостевого дома имеется, обещали разместить на ночь. Отеля тут поблизости нигде нет.

– Ладно, пусть санаторий, – легко согласилась Катя, – а насчет Гуляева… я сказала, ему лучше рапорт написать.

– Это пусть они тут сами решают, – сказал Страшилин. – Я в таких делах не судья, не прокурор и не квалификационная комиссия. И вообще, если меня спросят, я ничего не слышал, что там сестра Римма ему болтала.

– Другие слышали, Андрей Аркадьевич, – ответила Катя. – Я с ним разговаривала там, у часовни.

– Я видел.

Катя посмотрела на него – усталый, какой он усталый. И под этой усталостью еще что-то, что он тщательно пытается скрыть ото всех.

– Он любил ту девушку, а она наркоманка. И он шел у нее на поводу. Но это все равно статья – распространение наркоты, как ни крути. Но его другое повергло в шок. Он не понимает – как она узнала обо всем.

– Сестра Римма?

– Да, сестра Римма.

– Они ходят по поселку, посещают стариков, больных. Слушают разговоры, собирают сплетни. Складывают все слухи и домыслы в свою копилку. И потом используют, – ответил Страшилин. – А что, Гуляев думает, что никто не знал, никто не видел, как он, участковый, крутил шашни с наследницей из богатого особняка? Поселок маленький, люди все видят, все замечают. После сплетничают. А монашки-матушки наши слушают, мотают на ус.

– Логичное объяснение, только он, Гуляев…

– Что Гуляев?

– Кажется, не слишком в такую обыкновенную логику верит, – осторожно заметила Катя. – Он уверен, что никто не знал.

– А если не так объяснять, то как же? – спросил Страшилин. – Как она, сестра Римма, тогда узнала?

Катя вздохнула. Да уж… тут стоит страшилинской логике поверить, иначе…

– Ну а что вы накопали в Интернете?

– Святая Смерть – то, о чем они говорили в часовне… Это термин культа Святой Смерти – Санта-Муэрте, – ответила Катя. – Культ широко распространен в Латинской Америке и Мексике. Не так много информации, но можно понять, что среди почитателей культа в основном представители преступного мира – мафии, наркоторговцев и тому подобное. Атрибутика та же – платье невесты и золотые украшения. И еще шоколад и сигареты, это преподносят в качестве даров.

– В часовне шоколада не нашли, только белые цветы.

– Да, белые цветы и там тоже. В честь культа Санта-Муэрте в Мексике строят часовни. Приверженцы культа считают, что Святую Смерть можно просить обо всем – о заступничестве, о здоровье, о защите от полиции и властей. Нет никаких данных, что культ связан с черной магией, последователи это отрицают. Но в Интернете написано, что, например, в Аргентине приверженцы культа ради Санта-Муэрте совершают ритуальные убийства. Хотя в других публикациях все это категорически опровергается.

– Что опровергается?

– Совершение ритуальных убийств, – ответила Катя.

– А у нас убийство старика Уфимцева. – Страшилин потер подбородок, на котором начала уже проступать щетина.

– Все это, конечно, чересчур экзотично для нашей действительности, – сказала Катя. – Но мы стали свидетелями того, что культ действует здесь, в «Маяке».

– Я вот думал о Викторе Мурине… о Везунчике… Старый мафиози, видно, крепко уверовал в то, что сама Смерть явилась ему там, возле фабрики, и спасла его. Возможно, и с дочерью он это обсуждал не раз. А она… она просто воспользовалась той же информацией, что и вы, из Интернета – новый для нас культ, и она с сестрами в роли этаких жриц-основательниц. Кто она в монастыре? Послушница, ну потом монашка. А тут – жрица нового культа… Деньги, поклонение приверженцев, власть над членами секты… После смерти отца ей ведь туго пришлось – она сама нам призналась. Стать королевой преступного мира на обломках папиной империи она не смогла, она просто боялась, что и ее убьют, как отца. Поэтому скрылась в монастырь. А в монастыре свои правила, дисциплина… А тут новый культ… Смерть – невеста, смерть – заступница и избавительница.

Катя смотрела на Страшилина. Вот он вроде говорит все правильно, спокойно, раздумчиво, а под всем этим…

– Андрей Аркадьевич?

– Что?

– Как вы себя чувствуете? – спросила Катя неожиданно для самой себя.

– Нормально, а что такое?

– Ничего, я так просто.

– Трудный день. Вы тоже устали.

– Устала очень, – призналась Катя, – но это ничего, главное, мы для себя теперь прояснили часовню.

– Еще не совсем прояснили, – ответил Страшилин. – Нам надо опять поговорить с сестрой Риммой. И на этот раз я ее снова допрошу на протокол официально. Подождите тут, я ее приведу сюда.

Сестра Римма перешагнула порог кабинета легко и непринужденно – Страшилин вежливо пропустил ее вперед. А у нее словно добавилось легкости и изящества в походке балерины: она просто порхала, как пушинка. Без своего монашеского платка она казалась моложе, а черный цвет одеяния шел к ее бледному лицу и огненным выразительным глазам.

Нет, она не улыбалась. Но и прежнего смирения не замечалось в ее пламенном взоре.

Страшилин раскрыл протокол допроса.

– И что же