Современный российский детектив - Анна Майская

тогда, если принять во внимание, что отнятые у людей жутким и самым жестоким образом жизни – это намного важнее, чем наши взаимные препирательства, я перехожу наконец к основному делу, благодаря которому мы все здесь и непреднамеренно и очутились, – он облегченно выдохнул и продолжил: – Так вот, если быть кратким, то тебе, полковник, вместе со своими бойцами, будет лучше сейчас углубиться вон в тот лесной массив, – в этом месте он сделал жест рукой в сторону места, где были оставлены мертвецы, – отсюда на двести метров, и там ты наткнешься на четыре трупа, убитые вчерашним днем, закопанные там в тайных могилах и нами сегодня отрытые с подачи вот этого самого старика, – он указал на Кучерену Остапа, – который сможет показать места захоронений и еще других, таких же, ну, или похожих покойников, убитых в этих лесах и доставленных сюда как из России, так и с территории ближних, сопредельных стран, и совсем не исключено, что в том числе и из Польши.

– Вот как? – недоверчиво промолвил Еглина, озадачившись таким неожиданным обстоятельством и, в конце концов, опуская свой пистолет, но вместе с тем и не убирая его назад, в кобуру, готовый в любой момент применить его в отношении предполагаемого врага. – Как прикажешь тебя, генерал, понимать?

– Все очень просто, – сделавшись совершенно серьезным, начал Востриков свои неприятные для обоих сторон разъяснения, – некий господин Авраам Казович, – в случае с иностранцами отчество принято опускать, – устроил здесь настоящий охотничий полигон, используемый отнюдь не по своему прямому назначению, а исключительно для травли малоимущих людей, которых и искать нигде особо не будут; и вот точно так же случилось и в этот раз, но лишь за одним исключением – мы смогли их выследить на своей территории и всех уничтожили; трупы же сейчас собирают военные из местного гарнизона, которым я еще с утра отдал на это команду.

Здесь военнослужащий взял короткую передышку, позволив высказаться и своему западному коллеге; а над его взором в связи с этим сгущались черные «тучи» все больше и больше.

– Если то, что ты сейчас, генерал, говоришь, является правдой, – разочарованным голосом проговорил Ламберт Еглина, ведь с версией проникновения российских диверсантов теперь приходилось расстаться, – то ваше появление здесь вполне оправдано.

– Это же очевидно! – воскликнул заместитель министра, на сей раз изображая что-то, типа, дружелюбной улыбки и начиная сближение с собеседником. – А теперь, раз общее взаимопонимание достигнуто, прикажи своим нукерам попрятать ружья и проследовать с капитаном, – он указал рукой на Нежданова, – к месту обнаружения первых трупов, заодно захватить с собой старика – он покажет остальные могилы, – и пусть уже начинают работать; нам же предлагаю где-нибудь уединиться в более располагающей для откровения обстановке, обсудить суть дальнейшим вопросов, в той или иной мере могущих в последующем возникнуть у той или другой стороны – а дальше? – дальше мы поедем обратно, к себе на Родину, ведь, надеюсь, вы же не настолько глупы, чтобы в этой ситуации нас задерживать?

– Да, – согласился польский военный, на сей раз убирая оружие в кобуру и протягивая высокопоставленному командиру свою руку уже для вполне дружеского приветствия, так как тот уже приблизился на необходимое для этого расстояние, – всем команда – отбой! И выполняйте приказание русского, – обратился он зычным окриком уже к сопровождавшим его спецназовцам, продолжая все это время говорить на родном языке, который, как уже упоминалось, хорошо воспринимался российским военнослужащим, как, впрочем, и зарубежный коллега отлично понимал изречения наиболее вероятного неприятеля.

Не стоит долго останавливаться на том, как Нежданов провожал бойцов подразделения спецназначения сопредельного государства до аккуратно уложенных в одну линию трупов, как затем «бандеровец» Остап Кучерена указал еще на более чем пятьдесят могил, за последние семь с половиной лет заполненные точно такими же, сначала похищенными из родных мест, а затем жестокого умерщвленными, трупами и как начались усердные, кропотливые хлопоты по их раскапыванию и извлечению на поверхность; однако обязательно следует сослаться на факт, что оба военных – и русский министр, и польский полковник – договорились о взаимном сотрудничестве в расследовании этого крайне непростого, запутанного, но уже вполне очевидного дела, где Востриков, в свою очередь, пообещал свое непременное сопровождение, чтобы зарубежные правоохранительные органы получили всю надлежащую документацию, связанную с установлением, уничтожением и захоронением местных жестоких злодеев. В дальнейшем участии россиян в эксгумации жертв ужаснейших и кошмарных забав небольшой кучки психически больных богатеев, абсолютно не ведающих, как следует более правильно тратить свои огромные капиталы, в общей сложности не было, и в четыре часа пополудни они отправились на родимую сторону, предоставив властям местного ранга самим расхлебывать свои столь серьезные упущения, ставшие возможными из-за не слишком правильно истолкованных основ демократии.

Во время обратного пути делали единственную остановку в местности, где этой ночью разыгралась ожесточенная драма, где такие отважные, просто геройские, «охотники» на беззащитных людей были полностью истреблены всего лишь двумя военными и где уже вовсю орудовали подчиненные министерству обороны прапорщики и солдаты сверхсрочной службы Калининградской группировки войск, собиравшие по округе убитых преступников и сразу же грузившие их в специально подогнанный грузовик, основанный на платформе «ГАЗ – 66». Убедившись, что его указания выполняются точно и в срок, генерал-лейтенант, удовлетворительный, похвалил всех участвующих и процессия двинулась дальше, следуя по направлению в сторону города.

К отделению прибыли около семи часов вечера и Бунько разрешил своим сотрудникам – кому отдохнуть немного перед «заступлением» на очередное дежурство (что касалось Юлиевой и участкового), а кому и вовсе отправляться домой до дополнительных указаний (это относилось ко всем остальным, не задействованным на службе, сотрудникам, в том числе, можно не сомневаться, и к Шуваёвой). Востриков же, по крайней мере, хотя и предавался мысленно безутешному горю, но в остальном, по сути, был человеком отнюдь не черствым, и отлично умеющим за всем наблюдать, и прекрасно всё понимающим; он давно уже заметил, как его подчиненный и, в то же самое время родственник, влюбленными глазами поглядывает на одну из самых прекраснейших девушек, сравниться с которой смогла бы в этом городе разве что Анабель, да еще Жанна Морева, поэтому он – надо отдать ему должное! – когда уже Олег и Настя, стоя чуть в стороне от участка и на смея оторвать друг от друга пламенных взоров, собирались прощаться, неожиданно приблизился к ним и, начиная сначала твердо, а потом все более смягчаясь и искренне улыбаясь, сказал:

– Послушай, капитан, что я тебе скажу: у меня тут неожиданно возникло одно срочное дело и я сейчас часа на два отлучусь – куда, можешь не спрашивать,