Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

Якоб вышел на связь, вернувшись из Парижа. Высшее руководство ГИКМ не давало ему никаких указаний. Он думал, что его подозревают, и потому не делал никаких попыток установить контакт с СНИ. Он бродил в людных местах, боясь оставаться в номере, где в любую минуту могли постучать в дверь: он бы не решился открыть. Он вернулся в Рабат. Он посещал собрания группы в доме в медине. О проваленной операции никто не говорил ни слова.

Дело Кальдерона должны были слушать в сентябре. Старший инспектор Луис Зоррита и судебный следователь Хуан Ромеро были убеждены в его вине. Доказательства были неопровержимы. Фалькон больше не виделся с Кальдероном, но слышал, что тот смирился со своей участью — провести пятнадцать лет в тюрьме за убийство жены.

Фалькон беспокоился о Мануэле. Он думал, что пустота, возникшая после ухода Анхела, сделает ее одинокой и подавленной, но он недооценил сестру. Когда схлынули ужас, ярость и отчаяние, вызванные его преступлением, она испытала новый прилив жизненных сил. Сказались уроки позитивной энергии, некогда преподанные ей Анхелом. Она не продала виллу в Пуэрто-де-Санта-Мария; к ней вновь обратился ее немецкий покупатель, а для другой своей недвижимости в Севилье она нашла покупателя-шведа. Кроме того, она не испытывала недостатка в приглашениях на ужин. Людям хотелось знать все о ее жизни с Анхелом Зарриасом.

В дни после взрыва произошли и другие перемены к лучшему. Сидя в прошлое воскресенье на скамейке в парке Марии-Луизы, в тени деревьев, Фалькон вдруг обратил внимание на одну семью. Мужчина толкал перед собой инвалидную коляску с маленькой девочкой и разговаривал с небольшого роста блондинкой в бирюзовой блузке и белой юбке. Лишь когда их нагнали двое детей, Фалькон понял, что это — отпрыски Кристины Ферреры, которая обняла своего сына, между тем как ее дочь, нагнувшись, помогала мужчине катить коляску. Только тогда Фалькон осознал, что перед ним Фернандо Аланис.

Фалькон явился в Каса-Рикардо слишком рано. Он допил пиво и попросил проходящего официанта принести охлажденной мансанильи. Тот вскоре вернулся с бутылкой «Ла-Гуиты» и меню. Сухое шерри затуманило бокал, стекая внутрь. Он стал обмахиваться меню. Сейчас он был не за тем столиком, за которым сидел четыре года назад. Сегодня от его столика отлично была видна дверь, которая привлекала к себе его внимание всякий раз, как кто-нибудь входил. Он не мог побороть подросткового нетерпения, нараставшего внутри. В такие минуты его ум начинал играть с ним шутки и он вспоминал о другой вещи, которая вызывала у него нетерпение: о том, как он пообещал жителям Севильи найти главных виновников взрыва. Он снова и снова видел перед собой свое изображение на экране телевизора в галисийском баре и слышал саркастический комментарий Хуана. Что это было — безумный поступок или, как сказал Хуан, просто дань сентиментальности? Нет, это было друroe, он уверен. У него есть определенные идеи. И он знает, где ему искать, когда у него будет время.

Так всегда бывает: именно когда твои мысли где-то блуждают, появляется человек, которого ты ждал все это время. Она стояла над ним, а он даже не заметил, как она пришла.

— Задумчивый старший инспектор, — проговорила она.

Его сердце подпрыгнуло в груди так, что он даже вскочил.

— Ты, как всегда, прекрасна, Консуэло, — сказал он.

Роберт Уилсон

Кровь слепа

Посвящается Джейн

Севилья,

четверг, 14 сентября 2006 года,

19.30

Любовь —

Хитрейшая отмычка, что способна

Равно открыть ворота счастью, как и злобе,

И ревности, но более всего

И с легкостью особой

Она ворота страху открывает.

Оливер Уэндел Холмс

Ледяная водка скользнула в горло Василия Лукьянова с той же напористой стремительностью, с какой проносились мимо стоянки машины, спешившие по новой автостраде от Альхесираса к Херес-де-ла-Фронтере. Он стоял возле открытого багажника спортивного «рейнджровера», и в темных волосах его от жары каплями проступал пот. Он ждал, пока стемнеет, не желая днем одолевать последний отрезок пути до Севильи. Он пил, ел, курил и вспоминал ночь, проведенную с Ритой, ночь, когда губы их были заняты не разговором. Ей-богу, в мастерстве Рите не откажешь. Жаль расставаться с ней.

Он взглянул на грузный чемодан-«самсонайт», притиснутый к сумке-холодильнику с замороженным шампанским и бутылками водки во льду, и сердце тяжело забилось где-то в горле. Он оторвал зубами еще один кусок бокадильо, с наслаждением вгрызаясь в ветчину, хлебнул еще водки. Перед глазами возникла новая сладострастная картина их с Ритой свидания — ее голос, подобный виолончели, кожа цвета карамели, смуглая и мягкая, как сафьян, такая податливая под его пальцами. Внезапно он поперхнулся — хлеб застрял в горле. Он выпучил глаза, ловя ртом воздух, силясь вздохнуть, но преуспел в этом далеко не сразу. Наконец он закашлялся, и кусочек хлеба с горчицей и ветчиной полетел на крышу «рейндж-ровера». «Спокойно, — подумал он. — Не хватало еще сейчас подавиться! Помереть на стоянке, когда мимо проносятся, грохоча, грузовики, а впереди обозначилась перспектива!»

Пепе Навахас закончил грузить стальные прутья, двадцать мешков цемента и деревянную обшивку для железобетонных опор, а также настил для пола, доски, вагонку, трубы и сантехнику. Он собирался сооружать пристройку к домику дочери и зятя в Санлукар-де-Баррамеде: те недавно обзавелись двойней, а домик у них тесный. К тому же и с деньгами плоховато. Вот Пепе и достал все подешевле, а так как на зятя рассчитывать не приходилось, сам и делал всю работу по выходным.

Пепе припарковал переполненный грузовик возле ресторана в Дос-Ерманас в нескольких километрах от въезда на полосу, ведшую к югу на Херес-де-ла-Фронтеру. С парнями со строительного склада он выпил кружку-другую пивка, а сейчас хотел устроить себе ранний ужин и дождаться сумерек. Он тешил себя надеждой, что патрульные Гражданской гвардии в это время суток не так уж внимательны и останавливать машины начинают позже, когда пьяных за рулем прибавляется.

Василий включил мобильник — впервые за этот день — лишь после одиннадцати вечера. Он боролся с искушением это сделать и сдался, только миновав шлагбаум с автоматом оплаты на последнем участке автострады на Севилью: он знал, что последует. Но он давно уж не бывал предоставлен самому себе целый день кряду, и ему не терпелось услышать человеческий голос. Не прошло и нескольких секунд, как раздался