Призрак Мельпомены - Лора Перселл

Это слово возымело на нее странный эффект. Появились непонятные мне скованность и резкость.

– Да, святая реликвия Юджина. Ты ведь принесешь их мне?

Я замерла в нерешительности.

– А где они?

– В верхнем ящике, под сорочками. Пришлось упрятать их туда прошлой ночью. Их тиканье не давало мне спать.

Я с опаской открыла ящик, будто оттуда на меня мог кто‑то выпрыгнуть. В действительности часы лежали на стопке сорочек. Ткань под ними была запятнана мелким темным порошком, напоминавшим нагар.

Мне не хотелось дотрагиваться до предмета, некогда щедро омытого кровью Сайласа, и потому я отнесла их Лилит, взяв кончиками пальцев. Лилит жадно в них вцепилась.

Эвридика заскулила и отскочила от кровати.

– О, Мельпомена, я ведь тебя подвожу, да? – Большой палец Лилит гладил гравировку. На миг в лице актрисы отразилось ужасное отчаяние, напомнившее трагедийную маску. – Они поставили на роль леди М Клементину вместо меня? Как она справляется? В газетах об этом нет ни строчки.

Я облизнула губы. Бедная Клементина. На нее начали сильно давить, будто она не проявляла достаточной добросовестности.

– Думаю, сам факт, что журналисты о ней не упомянули, говорит сам за себя. Она… не леди Макбет.

– Ха! Эта блондинка.

– Я надела на нее парик. И подколола все твои костюмы, чтобы она не наступала на подолы. Но играет она иначе. Она не убийственная честолюбивая королева, она… сентиментальна.

Зажав зубами сигару, Лилит скомкала газету.

– Но и разгромной критики она избежала. Меня же не оставляли в покое, даже когда я была при смерти.

– Но твои поклонники тебе верны. Я видела, сколько они приносили цветов.

– Они забудут меня уже через неделю. – Лилит скатала из газетного листа шарик и кинула его. Эвридика бросилась за ним. – Тебе ведь этого не понять? Ты ведь слишком… любима. – Последнее слово было сказано тихим низким голосом, как сыгранная на фортепьяно нота.

Это было так. Дома меня ждали те, кто любил независимо ни от чего. Там было мое место. Этого чувства не смогли бы заменить никакие аплодисменты. А кто был у Лилит? Был, конечно же, шеф… Но даже он прятал ее здесь и перед всеми отрицал их отношения.

– Это невезение. Сайлас сказал мне, что «Макбет» – проклятая пьеса. Я ему не поверила. А теперь уже начинаю верить.

Лилит вздохнула.

– Бедный старый Сайлас. Никому не пожелаешь такой смерти, правда? Но он сам навлек на себя проклятье. Такому суеверному должно было хватить ума не трогать мои часы. Надо ж было додуматься мешать работе Мельпомены! Полагаю, он хотел, чтобы она благоволила Энтони…

– Сайлас упал, – упрямо сказала я. – Произошел несчастный случай.

– Так ли это?

Сигара Лилит медленно тлела. Она затушила ее о прикроватный столик, не обращая внимания на оставшуюся отметину. Я приоткрыла окно, чтобы выпустить дым. Повернувшись обратно, я увидела, что Лилит держит часы в сложенных чашечкой ладонях. И теперь, когда в комнате стало тихо, мне было слышно их непрестанное тиканье.

– Это должен быть несчастный случай. Потому что если это не так, то остается только убийство: Сайласа кто‑то толкнул. Но кому это нужно? В костюмерной или на декорациях никого не обнаружили.

– Никого, кого можно увидеть глазом, – мрачно произнесла Лилит. Она склонила голову набок. – Знаешь, я ведь ее слышу. Она со мной разговаривает. – Ее ресницы опустились; она будто напряженно вслушивалась. – Каждую ночь я лежу здесь, и у меня в голове снова и снова звучат строки. Как будто… леди Макбет хочет жить. Но не может, пока я сижу здесь. – Лилит открыла глаза и заметила выражение моего лица. – Вот, теперь ты видишь, как все обстоит. Я должна вернуться к работе. Я совсем сойду с ума, если Хью не пустит меня на сцену.

От часов словно исходило чье‑то живое присутствие, и в тишине билось их сердце.

– Тебе надо от них избавиться, – неожиданно сказала я. – Эти часы не принесут тебе ничего хорошего. Я видела, как Юджин Гривз сжимал их в руке, захлебываясь собственной кровью. Сайлас разбился насмерть, держа их.

Лилит захлопнула крышку часов и прижала их к груди.

– Я не могу. Они для меня слишком много значат.

– Неужели тебе совсем не страшно? Я думала, что вы, актеры, верите в злой рок. Ты не боишься, что с тобой что‑нибудь случится?

Взгляд ее серых глаз скользнул по мне.

– Со мной уже случилось кое-что плохое, Китти. Но в этом виновата не Мельпомена. А вы с миссис Дайер. – Ее лицо исказилось от неприязни. – Проклятая Сильвия. Она ведет себя глупо и отчаянно из-за часов Юджина, как вела из-за него самого. И как после этого можно удивляться, что Хью ищет утешения на стороне? Что он выбрал женщину, которая отказалась от Юджина и решила самостоятельно завоевать себе доброе имя?

Я закусила губу. Она была вправе злиться на нас, но это все же не оправдывало ее прелюбодеяние.

– Ты рассказала шефу о своих подозрениях? Что причиной твоего обморока стала его жена.

Она покачала головой.

– Какой от этого толк? Он от нее зависит. К тому же мне не нужно, чтобы Хью боролся за меня. Теперь у меня есть Мельпомена.

У шефа был определенно странный вкус в выборе женщин. Обе они, как жена, так и любовница, были по-своему помешанными.

– Ты знаешь, – попыталась переубедить Лилит я, – возможно, что все эти нашептывания – результат инфекции. То, что ты слышишь всякое разное. Ты великая актриса, Лилит, но эта Мельпомена, которую ты слышишь… она только у тебя в голове.

Мне хотелось верить в это; и я убедила себя в том, что верю. Но Лилит посмотрела на меня со снисходительным сожалением, и где‑то в глубине моей души, ровно, будто тиканье часов, забился страх.

Глава 17

Это было наше первое Рождество без Грега. Никто из нас не ждал, что оно будет особенно веселым. Место Грега мы заполнили всевозможными безделушками и предметами роскоши, которые только позволяло купить мое жалованье. Нам не пришлось выбирать между говядиной или гусем; у нас было и то и другое, а еще сливовый пудинг величиной с голову Берти. Филип чуть не сломал себе зуб о попавшийся ему шестипенсовик, запеченный внутри на счастье.

Я купила ему первую хорошую кепку. На фабрике он изготавливал шляпы-котелки для джентльменов и заслуживал иметь собственный красивый головной убор. Доркас я подарила пару ботильонов и ткань на новое платье. Берти получил хлопушки, которые хотел взорвать прямо