Бессонница - Сара Пинборо

Ознакомительный фрагментхорошенько подумать, прежде чем меня сюда заманивать. Резко развернувшись, я спешу прочь по длинному коридору. Медсестра за стойкой жестами дает мне понять, что нужно зарегистрироваться в журнале посетителей.

– Эмма, мать твою, Эверелл! – рявкаю я, пробегая мимо нее. Она и сама прекрасно сможет вписать меня в журнал.

Я стою, привалившись к своей машине. Ветерок остужает жар моего гнева. Должно быть, время посещения истекло, потому что мимо меня к своим авто устремляется самая разношерстная публика. Некоторые, вне всяких сомнений, приезжали повидать своих матерей. Я – худшая дочь на этой парковке. Худшая дочь худшей матери. Но не худшая сестра. Мне сложно облечь эмоции в слова. Настоящая подлянка от Фиби. Навещала ее? И даже не сказала мне, что вернулась?

– Эмма! – Фиби спешит ко мне. – Постой!

– Я не в силах с тобой разговаривать, Фиби, только не сейчас.

У меня не хватит энергии на публичный скандал с собственной сестрой посреди парковки.

– Я знала, что ты так отреагируешь.

– Не переводи стрелки. Я всегда тебе рада. Всегда. Это ты решила держаться на расстоянии.

– Продолжай убеждать себя в этом, если тебе так легче. – Теперь настает черед Фиби метнуть в меня грозный взгляд. – Я тебя тоже всегда поддерживала. До всего этого, – Фиби кивком указывает на мою новую машину.

– Что случилось в Испании? Что с твоей работой?

– Начальство предложило мне отпуск. Они считают, что время, проведенное с матерью, должно оказать на меня целительное воздействие.

– Но не со мной, – холодно бросаю я, и Фиби приходится защищаться.

– Мне кажется, я не обязана объясняться перед тобой, Эмма. Я знала, что ты придешь в бешенство от того, что я с ней виделась. Так или иначе, она в основном была в том кататоническом состоянии, в каком пребывала с тех самых пор, и…

– Я ничего не хочу о ней знать. Мне нет до нее дела. – Я открываю дверь машины. Мне почти сорок – слишком много, чтобы бояться монстров. – Но ты, Фиби… Ты сделала мне больно.

– Ой, можно подумать тебе есть до меня дело. Взгляни на себя. Новая машина. Новый дом. Насыщенная жизнь. Всегда занята. Я видела статью в газете. Восходящая звезда юриспруденции. Никто не делал тебе больно. Ты просто любишь все контролировать. – В ее голосе звучит горечь, но у меня нет возможности заново начинать наш старый спор. – Так или иначе, – Фиби отступает на шаг, – дела ее плохи. Возможно, свидание с ней принесло бы тебе пользу. Тебе нужно закрыть гештальт. Выпустить страхи наружу.

– Я ничего не боюсь, – бросая сумочку на пассажирское сиденье, говорю я и залезаю в машину.

– Ну да, ну да. – Фиби молниеносно успевает ухватиться за дверь. В ее темных глазах я различаю стальной блеск, а губы сестры трогает подобие улыбки. – Через неделю или около того тебе стукнет сорок. Этого ты всегда боялась.

– Счастливо тебе вернуться в Испанию, Фиби. – Я с силой дергаю дверь и, захлопнув ее, тут же завожу двигатель. В зеркале заднего вида я вижу, как она стоит, глядя мне вслед. Я почти уверена, что Фиби улыбается.

Как она могла так сказать про день моего рождения?

Сучка, ну и сучка.

4

Пристроившись в хвост очереди, ползущей к выезду с парковки, я смотрю вперед. Фиби всегда утверждала, что сорокалетний рубеж ее не волнует, однако незадолго до собственного сорокалетия она внезапно уволилась с постоянной работы и оборвала все контакты со мной – какими бы нерегулярными они прежде ни были. Впоследствии выяснилось, что Фиби отправилась в Восточную Европу на какой-то кулинарный ритрит, что было абсолютно не в ее стиле. Так что она может говорить что угодно – только проблема сорокалетия затронула и ее.

С тех самых пор, в общем-то, она и пропала. Во всяком случае, с моих радаров. И теперь, перед самым днем моего рождения, она почему-то ожидает, что после всех этих лет я внезапно возжелаю провести время с матерью. Это просто не укладывается у меня в голове.

Время обеда, так что поток машин медленно движется к объездной в режиме стоп-старт. Раздраженные, угрюмые водители страдают от удушливой жары. Я включаю кондиционер. Нужно взять себя в руки.

Она разбила голову о зеркало у себя в палате.

Я сворачиваю налево, и движение наконец оживает. Я пытаюсь сосредоточиться на ожидающей меня в офисе куче несделанных дел. А еще придется что-то соврать всем о причине моего визита в больницу – на работе все считают, что моя мать давно умерла. Придется сказать, что Фиби попала в аварию, или что-то типа того… Мысленно я все время возвращаюсь к ней. К нашей матери. Наши бородатые шутки – Чего ты боишься? – Что мне исполнится сорок. Что я превращусь в свою мать — для меня пугающе правдивы.

Сорокалетие всегда маячило словно призрак – больше передо мной, чем перед Фиби, потому что ее наша мать никогда не называла психопаткой. Это мне она иногда нашептывала, что я сойду с ума точно так же, как она. Шипела мне в лицо, до боли вцепившись своими пальцами в мои запястья, что во мне тоже течет дурная кровь. Она течет в жилах членов нашей семьи.

Все, что я могу вспомнить о той части детства, что я провела с матерью, – смутные обрывки, за исключением того последнего дня. Фиби помнит больше, но ей было восемь, а мне – всего пять. Тогда мы в гораздо большей степени были сестрами. Между нами была связь. А потом настала та ночь, которая разделила нас всех.

Лучше всего я помню утро. Последнее утро. Помню грубую материю ковра у себя под коленками – устроившись на полу, мы с Фиби мастерили открытку с большими цифрами 4–0. Фиби их очень аккуратно вывела, а я потом раскрашивала. Когда все было готово, Фиби крепко взяла меня за руку, и мы стали спускаться вниз по лестнице.

На мгновение я словно возвращаюсь туда, теряюсь в воспоминаниях, но резкий звук клаксона возвращает меня в настоящее. Работа. Мне нужно на работу. Но даже паркуя машину, я почти физически ощущаю, как призрак моей матери возникает из самых отдаленных уголков моего сознания, а Фиби, схватив за руку, тащит меня прочь, подальше от нее.

Ты выглядишь точь-в-точь как она.

Как бы мне хотелось послать к черту их обеих.

– Забавно, правда? Разрушить мою жизнь?

Припарковавшись, я как раз вылезаю из машины, чтобы возвращаться в офис, так что даже не сразу сообразила, что злобно выплюнутые слова предназначаются мне.