Грехи отцов - Уильям Кафф

— Чего вы злитесь, Ральф? — спросил я, удивленный резкостью этого всегда добродушного малого.

— Я всегда злюсь, когда друзья мои поступают необдуманно, — отвечал он.

— А что же сделали необдуманного ваши друзья, смею спросить? — сказала Эмили.

— Не все то золото, что блестит, — пословицей отвечал Ральф.

— Ну, если эта бедняжка не чистое золото, то я… я готова съесть мою новую шляпку! — горячо заступилась она.

— Не давайте таких опрометчивых обетов, — рассмеявшись, возразил он. — Плохо вам пришлось бы от такого кушанья!

Позже я спросил его о причине ожесточения против особы, которую он вовсе не знал.

— Говорю вам, Джон, что она следила за мною несколько раз и, наверное, также выследила вашу жену и воспользовалась первым предлогом, чтобы познакомиться с нею…

— Но ведь не предполагаете же вы, что она нарочно украла Питера для того, чтобы привести его к нам?

— Ничего я не предполагаю. Предоставляю вывод заключений вашему здравому смыслу. Вы и прислугу не наймете без предварительных справок. А тут вдруг первая встречная становится подругой вашей жены, ни с того, ни с сего! Надо бы побольше осторожности!

— Но похожа ли она на шпионку или вообще на злоумышленницу, Ральф? К тому же, кому нужно шпионить за нами?

— Она красавица! — медленно произнес Ральф, закрывая глаза и выпуская густой клуб дыма. — Такой красавицы я еще не видывал! Но зачем-то ей нужно втеретъся в ваш дом, и она достигла этого очень ловко!

Никакие доводы не могли разуверить в этом Ральфа.

Несколько дней спустя жена моя отправилась с визитом к мисс Артур. Она узнала, что девушка по утрам дает несколько уроков по соседству, потом возвращается на час домой и затем уже отправляется заниматься в город. Раз-читав так, чтобы застать мисс Артур именно в этот свободный час, Эмили поспешила добраться до ее квартиры в Омига-стрит и, конечно, добралась так рано, что ей пришлось подождать одной в приемной. С свойственною женщинам любознательностью, Эмили во всех подробностях изучила бедную обстановку девушки и, как после она рассказывала мне, заметила на письменном столе листок бумаги с каким-то планом. Она не обратила бы на него особенного внимания, если бы ее не поразила надпись в уголке листа. Хотя перечеркнутая, так что едва возможно было разобрать буквы, но она показалась Эмили очень похожей на Херн-Лодж. Когда вернулась мисс Артур, жена между прочим спросила ее, не занимается ли она архитектурой, причем девушка видимо смутилась, но отвечала отрицательно. Я посмеялся над этими наблюдениями жены и назвал их фантазиями, так что наконец и она сама поверила, что все это просто ей померещилось. Увы! последствия показали, насколько я заблуждался. Мелочное обстоятельство это, однако, вовсе не уменьшило симпатии моей жены к мисс Артур и не прошло двух месяцев, как они настолько подружились, что Эмили предложила девушке переехать к нам. Сначала мисс Артур наотрез отказалась, ссылаясь на кратковременность их знакомства и на то, что всем нам совершенно неизвестна ее предшествовавшая жизнь и обстоятельства. Эмили с благородным негодованием отвечала, что убеждена в ее нравственном совершенстве и что со временем надеется заслужить ее полное доверие, а пока не желает расспрашивать ее ни о чем. Тогда мисс Артур заявила, что боится сделать неприятность мне своим водворением в нашем семейном кружке. К сожалению, я должен сознаться, что это возражение было тотчас же опровергнуто Эмили весьма бесцеремонным способом: она дала девушке понять, что в Херн-Лодже воля хозяйки значит гораздо больше воли хозяина. Конечно, передавая мне об этом, она облекла свой ответ в иную, более лестную для меня форму, но меня не проведешь. Как бы то ни было, результатом было переселение к нам мисс Артур с ее скромными пожитками. Мне очень хотелось предварительно обсудить этот вопрос с Ральфом, но, на беду, он в это время уезжал месяца на два, а письменные переговоры совсем иное дело, чем личные. Так без его ведома мисс Артур внедрилась в нашем укромном уголке и быстро превратилась в дорогого члена нашей семьи. По вечерам, сидя у камина с книгою или за газетой, в обществе работающих и тихо болтающих между собою Эмили и мисс Артур, я начал постигать всю прелесть магометанства, допускающего многоженство, и высказал однажды эту идею Эмили, к ее безграничному негодованию. Но она была слишком уверена в своем старом Джоне для того, чтобы возревновать к своему новому другу.

Как описать Энид Артур? Это был ангел, воплотившийся в образе двадцатидвухлетней девушки, сошедший на землю для того, чтобы вязать чулки, играть в шахматы или в вист с болваном, очаровательно лукаво шутить и поддразнивать вас, когда вы в шутливом настроении, и умно трактовать о серьезных предметах, когда вы расположены философствовать. Она очаровала весь дом, начиная с Эмили и кончая Питером. Прислуга была от нее без ума. Две недели спустя после ее водворения я уже называл ее Энид, а еще через неделю вместе с женою горячо уговаривал ее отказаться от представлявшегося ей места гувернантки и остаться у нас. Среди этой горячки увлечения я получил от Ральфа письмо, в котором он извещал о своем возвращении и о намерении провести в Херн-Лодже несколько недель. Обрадовавшись предлогу самому отдохнуть от усиленных занятий, я взял отпуск из конторы и уведомил Ральфа, что комната его готова и что мы ждем его.

Я сообщил об этом жене после обеда, когда она играла в вист с Энид, и мне показалось, что девушка покраснела при моих словах. Это подало мне повод к некоторым размышлениям, и вечером, куря последнюю трубку перед сном, я мысленно уже видел красивую, счастливую парочку супругов — Ральфа и Энид, по-моему, совершенно подходивших друг к другу. Занятый матримониальными планами, я курил и самодовольно улыбался, как вдруг на лестнице возле моего кабинета раздались тихие шаги. Да. Вот скрипнула третья ступенька снизу: она всегда скрипит. Кто-то сходил вниз. Я сидел неподвижно, напряженно прислушиваясь. Около моей двери шаги остановились, потом снова раздались дальше. Бесшумно вышел я из кабинета и последовал за ними. Неужели наконец мне удастся разоблачить тайну Херн-Лоджа, однажды уже ускользнувшую от меня?

Я шел без свечи, по звуку шагов впереди меня направлявшихся по коридору, в конце которого было окно, в памятную для меня ночь сломанное убежавшими ворами, но давно уже починенное и запиравшееся на ночь внутренним ставнем. Сердце мое замерло, когда я увидал, что у этого окна снова вспыхнула спичка, и зажженная свеча в знакомом мне подсвечнике осветила фигуру рассматривавшей бумажку. Энид Артур! Все предостережения