Отзвуки убийства - Рекс Стаут

Хикс нахмурился:

— Подтвердила ли все это мисс Глэдд?

Корбетт кивнул:

— Подтвердила. Она очаровательная девушка. Настоящая красавица.

— А это вы зачем говорите мне?

— Ну… — Корбетт взглянул на Менни Бека, потом опять посмотрел на Хикса и издал негромкий звук, который вполне можно было бы принять за смешок. — Господь свидетель, я не ставлю вам в упрек хорошее зрение и доброе сердце. Запомните, что вы секретов мне не открывали. Например, вы можете знать или не знать, что Купер безумно влюбился в младшую сестру еще до женитьбы на старшей.

— Я не был с ними знаком.

— И я тоже. Но мы навели справки. Вы же знаете, в наших головах рождается масса идей. Большинство из них глупые, но мы не прекращаем поисков. Сначала мы заинтересовались Купером. Потом, когда он отпал, нами завладела мысль о Хитер. В понедельник вечером Купер приехал сюда, чтобы повидаться с ней. В припадке ревности к сестре понимаете? — или в припадке гнева она легко могла махнуть этим подсвечником.

— До меня дошло, — улыбнулся Хикс. — Я поверил в ее алиби из-за смазливой мордашки и красивых ног. Тут я дал маху. А что можно сказать о Брегере?

— Есть основания предполагать, что он тоже поддается женским чарам. Мисс Глэдд, между прочим, уже больше года живет в этом доме, у него под боком.

«Угу, — подумал Хикс, — вы тоже заглядывали под промокашки», а вслух сказал:

— Конечно, я должен возмутиться, но оставлю это на потом. Но как же тогда относительно убийства Купера? Держу пари, что именно она пристрелила его. А Брегер подтвердил ее алиби по тем же соображениям. Это возвышает его надо мной на целую ступеньку.

— Пустозвоним! — прорычал Менни Бек. — Ральф, вы уверены, что это следует терпеть и дальше?

Хикс заговорил, возбужденно жестикулируя:

— Я все вам выскажу, Корбетт. Напрямик. Вы — забавный и изворотливый человек, притом нечистоплотный. И верите этой чепухе не больше моего.

Корбетт захихикал.

— Настала моя очередь возмущаться. Я же сказал: это просто одно из соображений. Например, Купер знал, что именно она убила свою сестру, и ей пришлось заставить его молчать. Как вам это понравится?

— Даже не стану говорить, до чего мне это не по душе. — Хикс поднялся. — Поэтому, с вашего позволения…

— Минуточку. Присядьте.

Хикс сел.

Корбетт оперся локтями о стол, потер ладони и нахохлился, склонив набок голову. Видимо, он хотел придать своему лицу выражение рассудительного человека. Менни Бек, закрыв глаза, неторопливо покачал головой, как бы давая понять, что окружающий его мир, видимый и слышимый, слишком мучителен, чтобы его выносить.

— Я сформулирую для вас версию по-другому, — предложил Корбетт. — Спору нет, вы располагаете информацией об этих людях, которые имеют прямое или косвенное отношение к убийствам. И я хотел бы получить такую информацию. А через меня ее хотели бы получить жители штата Нью-Йорк. Каким же путем они смогут добиться этого? Принуждая вас или угрожая вам? Нет, с вами этот номер не пройдет, и прежде всего по двум причинам, вы — болван и не любите меня. Вы ущемляете права жителей штата Нью-Йорк. Вам многое известно об этом деле, и вполне возможно, что, если бы вчера после обеда вы все выложили мне, Купер остался бы в живых. Я взываю к вам. Убийца остается на свободе, наши шансы поймать его — или ее! — велики, не меньше двадцати к одному. Вы должны помочь нам. При вашем содействии мы быстрее обезвредим его. Даю вам слово: мы сделаем все возможное, чтобы оградить интересы и сохранить личные секреты всех невиновных. В этом отношении мы готовы на любой компромисс.

Менни Бек простонал.

— Довольно красивая речь, — отозвался Хикс.

— Ну и как?

Хикс покачал головой:

— Не пойдет. У вас и у жителей штата Нью-Йорк слишком много общего. Я не доверюсь ни им, ни вам в том, чтобы отличить верх от низа. Они дали мне пинка, прогнали с работы потому, что я раскрыл свою варежку против вопиющей несправедливости в одном из их прогнивших, зловонных судов. А теперь вы убаюкиваете меня пустыми обещаниями. Станьте, мол, паинькой и выложите нам все о группе людей, попавших в беду. Их желания меня мало трогают. Теперь я сам решаю, о чем мне рассказывать, а о чем помалкивать. Вы говорите, что поймаете этого убийцу. Сомневаюсь в этом. Не уверен даже, сумеете ли вы когда-либо уловить его след. Мне думается, что накрою его лишь я сам.

Корбетт откашлялся.

— Ну и что я вам говорил? — Бек выпрямился на своем стуле. — Единственное, что на белом свете заденет этого парня за живое, — три часа заточения в подвале.

Хикс вызывающе усмехнулся:

— Вам бы это доставило удовольствие, верно?

— Это точно, сын мой. Большое удовольствие.

— Вы еще пожалеете об этом, — заявил Корбетт. — Постараюсь устроить вам это. А пока что оставайтесь в этом доме.

— В чем меня обвиняют?

— Ни в чем, но оставайтесь здесь.

— Тогда этот вопрос я тоже буду решать сам.

— Ах, вот как? Хорошо, поступим следующим образом. Если вы попытаетесь улизнуть, то будете арестованы как свидетель по существу дела. И достаточным основанием для этого будет ваше предложение сегодня после обеда доставить Купера. Следовательно, вам было известно, где он находился, или вы знали о его передвижениях после вчерашнего побега. А это важнейшая часть этого расследования.

— О-о, об этом я готов вам доложить. — Хикс поднялся. — Я отвез его к себе домой, хорошо накормил и уложил в постель. Потом он приехал сюда, чтобы его убили. Да еще слопал мои сладости.

— Ха, ха! — прокудахтал Корбетт.

— Настоящий черный юмор, — прорычал Бек.

— Когда я вам честно о чем-то рассказываю, — посетовал Хикс, выходя из комнаты, — вы мне не верите.