Наследники чужих судеб - Ольга Геннадьевна Володарская

— А когда делали?

— В начале нулевых. Из них хорошие венки получались, как живые. Но дорогие, и их плохо брали.

— Синько из этих цветов плел?

— Только он. Остальные и тогда из китайского пластика.

— Ванюшка где мог их взять? Этот букет он перекинул через забор кладбища, — чуть соврал Зорин.

— Откуда ж я знаю? Может, хранил со стародавних времен? Он с детства нычки делает и никогда о них не забывает. Недавно притащил домой картонный пакет из «Копейки». Помнишь, была такая сеть?

— Лет двадцать назад.

— На нем монета нарисована, а ему как раз такой для поделки не хватало. Нашел нычку, достал пакет…

— Понял, понял, — решил не позволять ей увлекаться рассказом Зорин. — Так я могу с Ванюшкой поговорить?

— Попробуй. Только нет его дома.

— И куда умотал, не знаешь?

— Я говорила, что мне новые картинки нужны из интернета. Может, к Михалванычу пошел?

— Сотового телефона у Ванюшки нет?

— Есть. У него только и есть, я в них не понимаю ничего. А он соображает.

— Может, позвоним?

— Не знаю я номера, — отмахнулась она. — Езжай к Михалванычу, я скажу, где он живет.

И Зорин поехал. А что оставалось?

Директор Сейминской школы Горобец находился дома. Был он не один, а в компании двух женщин. Взрослой и юной. Супруги и дочки. Михаил Иванович познакомил Зорина с ними:

— Дарья и Дарья-младшая. Только не шутите о том, что есть и другие имена, мне это очень уж нравится.

— Мы пойдем погуляем, — сказала старшая и увела дочь за руку. Та безропотно подчинилась, хотя до этого была занята рисованием.

— Какая она у вас послушная, — заметил Зорин.

— В отличие от старшей. Та бунтарка. То дреды заплетет, то тату набьет, то из книг, которые я к прочтению рекомендую, костер соорудит. — Горобец сокрушенно покачал головой. — Вся в протесте! Но девушка она хорошая, добрая, и мы очень ее любим, хотя у мамы терпения с ней не хватает.

— Хорошо, что она фармацевт, всегда может прописать себе успокоительное, — пошутил Зорин. Он узнал Дарью Горобец. Она работала в аптеке торгового центра.

— В нашей семье все приверженцы народной медицины, даже фармацевты. И успокаиваемся, и лечимся травками.

Михаил Иванович уже позвонил Ванюше, попросил его зайти и, услышав стук в дверь, крикнул:

— Открыто!

Пакет ввалился в прихожую, то пыхтя, то повизгивая. Обеими руками он держал эмалированный таз, полный кухонной утвари. Ванюша устал, но был невероятно рад, поэтому и издавал столь разные звуки.

— Шо я нашел! — воскликнул он и, поставив таз на пол, начал хвалиться своими трофеями. Тут были и погнутые ложки, и треснутые блюдца, и солонки без крышек или донышек. — Буду поделки делать!

— Ванюш, у тебя уже столько запасов, может, хватит пока?

Тот замотал головой:

— Для На сделаю большую и красивую!

Михаил понял, о чем он. Хочет преподнести Оле, которую принимает за Алену, нечто грандиозное.

— Вань, мне с тобой поговорить нужно, — обратился к Пакету Зорин. Но тот будто не слышал. — Что мне делать? — спросил он совета у Михаила Ивановича.

— Чуть подождать. Когда первая волна восторга схлынет, Ваня будет более восприимчивым.

— Мне говорили, что он стал чуть ли не нормальным, но что-то непохоже. Как ни встречу, все в экзальтации.

— Это все магнитные бури.

— Вы как моя тетка говорите.

— Только я не серьезно, — озорно улыбнулся Горобец. — В городе переполох, все немного не в себе, а такие, как Ваня, чувствительнее прочих. Вы что от него хотели?

— Узнать, где он нашел вот эти цветы. — Зорин и ему продемонстрировал букет, собранный из нескольких.

— На кладбище, вестимо. Похоронные же.

Михаил Иванович взял с холодильника мобильник, проверить, не пропустил ли звонок.

— Старшая дочка опять чудит, наказывает нас за что-то молчанием, не разговаривает даже по телефону, — поделился он с тезкой. Зорин, когда жил в Казани, отвык от того, что его имя довольно распространенное. Там больше Рустамы да Ильясы, а в Центральной России Сашки и Лешки. Но не среди малышни. Детей своих Сашки и Лешки нарекали Святогорами и Елизарами. Особо креативные Элвисами или Кевинами. В семье, что занимала половину их дома, к примеру, рос мальчик по имени Жерар. И по фамилии Кривенко.

А Ванюшка тем временем перебрал свои сокровища и стал складывать обратно в таз.

— Теперь можно, — шепнул майору Горобец.

— Где это взял? — задал тот свой вопрос и рассыпал перед Пакетом цветы.

— А ты? — Зорин аж моргнул от неожиданности. — Не твое, не бери!

— И не твое, — строго ответил он. — Ты их без спроса взял. Ответь, где, а то в полицию тебя заберу.

— Зачем так с ним? — всполошился Михаил Иванович. — Не пугайте…

Майор от него отмахнулся:

— Отвечай, Ваня! Где ты украл эти цветы, чтобы подарить их На?

— Не крал. Взял. Они ничьи. А девушкам цветы нравятся. Не только На, и другим… — Он собрал их в букет, но тут же отбросил несколько. Брезгливо и испуганно. — Эти плохие! — Миша знал, какие он отбраковал. Те, что достали из могилы. Они были помечены. — Дядя сторож когда умер, они стали ничьи. Я взял. Красивые.

— И спрятал, да? — Ванюшка закивал головой. — Где?

— На кладбище. — Звучало это как на «кабище». Ваня многие буквы не выговаривал, другие пропускал, но Миша его хорошо понимал.

— А конкретнее?

— Под деревом с птичками.

Зорин понял, о каком дереве речь — о том, что растет у могилы дяди сторожа.

— Вань, ты как домой сокровище потащишь?

— Ни наю, — растерялся тот.

— Хочешь, я тебе помогу? У меня машина, довезу тебя.

Тот обрадовался, начал Зорину одну из солонок совать в качестве подарка. Естественно, самую невзрачную, без цветочков и золотых каемок. Еле отбился.

В машину Ванюшка забрался после того, как пристроил таз на заднее сиденье. При этом одну из ложек сунул себе в нагрудный карман. Для красоты, наверное.

— Заедем на старое кладбище, покажешь мне место? — спросил Миша после того, как завел мотор.

— Там ничего не осталось.

— Совсем?

— Красивого ничего.

— Все равно посмотреть хочу… На некрасивое.

Ванюшка пожал плечами. Это означало: дело, конечно, твое, но я бы на твоем месте на ерунду время не тратил.

К старому кладбищу они подъехали через десять минут. Пакет боялся оставлять таз без присмотра, пришлось напомнить ему, что машина принадлежит полицейскому и никто не посмеет в нее залезть. Ванюшка сразу успокоился и первым выбрался из салона. Ему не нравилось ездить в машинах, побаивался их после того, как попал под одну, и вряд ли бы сел к майору, если б не