Три цвета надежды - Юлия Олеговна Чеснокова

— Аналогично. Даже если женюсь, это будет подобно жизни у подножия вулкана. Всё время ждать подвоха. Детей я с ней делать точно не буду, не дождётся папа внуков, — выдохнул Хосок. — И ей не позволю выдавать за моих то, что она решит нагулять. Короче, пиздец полный, Джин. Хотя, какое нагулять с её фригидностью!

— Знаешь, мне и самому теперь хочется, чтобы она полюбила кого-то из нас. Это бы её обезвредило.

— Хорошо бы, — печально опустив голову, Хосок попрощался с другом и, пожав ему руку, отбыл развеиваться напоследок. Если получится теперь. Скорее, ему нужно будет просто посидеть и тщательно всё обдумать.

Джин подождал минуту, потоптавшись в прихожей, и вернулся в спальню, где Юна сидела всё там же, перебирая пальцами пальцы, и разглядывая их в плотной задумчивости.

— Ты знаешь, что такое врачебная тайна? — спросил он, облокотившись на проём. Девушка подняла взгляд.

— Да, это клятва, приносимая докторами. Что они не раскроют секретов пациентов, — ей явно было не до шуток.

— Я, конечно, не твой врач. Но я вхожу в ассоциацию медиков нашей страны, и у меня среди них много друзей, — стоматолог вновь сел перед Юной на корточки. — Сегодня всё утро я интересовался там и тут, через интернет, показывая в сообщениях твоё фото, не видел ли тебя кто из них, под другим именем, под фальшивыми документами, — сестра Джи-Драгона сглотнула слюну, заволновавшись. — Оказалось, что ты дважды прибегала к гименопластике[7]. Второй раз — около месяца назад. Не хочешь поделиться подробностями? — покрасневшие щеки на бледном лице придали вид горячки. Джин покивал, как бы демонстрируя, что понимает, что не дождётся быстрого и точного ответа. — Сколько мужчин у тебя было? Честность взамен сохранения медицинской тайны. — Однако мужчина уже решил, что даже не разболтав Джей-Хоупу об опытности Юны, всё равно сделает всё возможное, чтобы тот не доверял ей.

— Четверо, — тихо сказала она. — С первым я встречалась на самом деле… а потом были связи ради информации. Я делала вид, что влюблена, встречалась, была любовницей, обманывала и добывала то, что нужно. Первый раз я восстановила невинность для типа, который был очень подозрительным, и ему нужно было пустить пыль в глаза. Месяц назад я это сделала для того, чтобы попытаться начать новую жизнь.

— Господи, неужели Джиён заставлял спать абы с кем даже родную сестру?

— Он не заставлял. Мне было нетрудно, — безразлично пошевелилась Юна. — С первым молодым человеком… мне не было приятно. Я поняла, что секс — это глупое механическое действие, не приносящее удовольствие. Поэтому когда Джиён говорил, кого нужно расколоть, я выбирала методы сама. Мне было всё равно. Все мужчины в постели одинаковы, даже если пытаются что-то делать. Главное потерпеть, изобразить что-то, и всё.

— Жаль, — спокойно взял её за руку Джин.

— Жаль — что?

— Что тебе попадались такие персоны, — резко поднявшись, он остановил лицо на уровне её лица и, подавшись вперед, одновременно коснулся её губ своими и рукой взял девушку за подбородок. Пальцы погладили его и, пройдясь под ухом, зашли за шею и надавили сзади, прижимая губы к своим губам. Изумленная Юна распахнула глаза, но не успела воспротивиться. Она всё ещё была подавлена и немного вымучена нуждой вести нескончаемую игру и переговоры, где необходимо побеждать. Поэтому её уста легко разомкнулись, и Джин завладел ими, вбирая в себя губы девушки всё сильнее и жарче. Отдавшийся его напору рот был поначалу безволен, и позволял делать с ним всё, что угодно, никак не отвечая, но едва язык Джина скользнул внутрь, как Юна, видимо, вспомнила о профессии дантиста и попыталась отстраниться. Не позволяя ей уходить от ласк, Джин опустил руки и обнял её крепче, прижав к себе. Удивленная, пленница замерла, сжавшись в обескураженный комок. Нежно проведя пальцами по шее и скользнув под воротничок своей же рубашки на стройном теле в его руках, мужчина погладил прохладную кожу, не прекращая целовать Юну, и поцелуй этот был всё смелее и глубже. Подключив свой язык, она хотела сопротивляться, но вместо этого вышла только ещё более страстная пляска плоти, охотящейся на другую. Джин завалил её на спину, не давая никакой возможности заговорить до тех пор, пока не услышал, как участился у неё пульс, и сбилось дыхание. Оторвавшись от губ, он отвел край рубашки и приник к изгибу между шеей и плечом. Язык вывел тонкую линию и череда мелких, но ощутимых поцелуев прошлась до самой вершины груди, скрытой бюстгальтером. Пальцы шажками догнали губы, перегнали их и, дойдя до живота, опустились на него всей исследующей пятернёй, поглаживая и двинувшись ещё ниже. Юна в последний момент приподнялась и схватила его за запястье.

— Ээ… эй! Как там тебя? Джин? — опомнилась она. — Прекрати! Да, как оказалось, я не так невинна, но это не значит, что я сплю со всеми подряд!

— Я не прошу спать со всеми подряд, — чуть приподнялся мужчина и улыбнулся ей. — Я прошу сменить тех, с кем надо спать ради дела на тех, с кем надо спать ради удовольствия, — и, не дав продолжиться возмущениям, опять заткнул ей рот своим, упорным и знающим. Обрушившись на неё, поцелуй изображал на её губах настоящее искусство, искусство любви и наслаждения. Юне приходилось целоваться, но с такой самоотдачей — никогда. Она не могла толком разобрать, в чем состояло отличие от предыдущих мужчин, но то, что спустя пять минут непрекращающихся сладких пыток её уст у неё пошла кругом голова — она почувствовала, причем настолько проникнувшись этим ощущением, что не сразу заметила, как оказались ладони Джина на её обнаженной талии. Подмяв её под себя, он уперся ширинкой брюк ниже её живота, и упругая грубость, давящая из-под неё, остро ощутилась чувствительной кожей сквозь тонкие трусики. Пытаясь совладать с ситуацией, Юна отпихнула Джина с себя и выскочила, хотя на этот раз её никто не неволил и не принуждал силой. Никакого хамства, никаких ударов и ограничений свободы. Она просто умудрилась растаять от полёта его языка, движения губ и умелых рук, введших её в оцепенение.

— Хватит! — выставила она вперед руки. — Между нами ничего не будет, тебе ясно?

— А после свадьбы? — сверкнул он глазами. — Ну, не нашей с тобой. А твоей с Хоупом. Он всё равно к тебе не прикоснется. И, поверь, я буду этому способствовать, если ты не надумаешь сказать ему о себе всё честно.

— Ничего не будет! Я же сказала, что меня не прельщают все эти постельные забавы…

— И ты