Тест на доверие - Галина Владимировна Романова

– Там сейчас грязь. В другое место пойдем. Дайте мне десять минут…

Он вышел на улицу, где она перед клумбами гоняла кроссовками камешек, через восемь минут. Оделся как и она – в теплый спортивный костюм и жилетку с капюшоном.

– Куда пойдем? – спросила Наташа, когда они вышли за ворота.

– Хочу в кафешку, она метров за восемьсот отсюда. Не далеко для вас?

– В кафешку? Странно, – вывернула Наташа губы. – Мальчику дома недокладывают мяса?

И он снова рассмеялся и назвал ее прикольной. А она в ответ:

– Не все с тобой согласны. Особенно майор Подгорный. Уж очень ему хочется меня засадить. У него аж вены на висках вздуваются от гнева, что я не желаю писать признательные показания. А твой отец его особенно бесит.

– Он может. А в кафешку я хочу потому, что устал от здоровой правильной еды. Хочу бургер – огромный! – Стас растопырил пальцы, раздвинул ладони на полметра. – Самую большую порцию картошки. И колы. И соус кисло-сладкий к картошке. И…

– И ножек куриных в панировке! И к ним сырный соус, – перебила она его. – Идем!..

Глава 22

Сетевая закусочная Наташе сразу понравилась. Отлично работала вентиляция, и вони пережаренного масла не ощущалось. Пахло шоколадом и ванилью. Столики были чистыми, стулья – удобными, стекла сверкали чистотой.

– Идемте туда, Наталья Ивановна, – пригласил ее Стас к самому дальнему витринному стеклу. – Я раньше всегда там сидел.

– Раньше? Ты тут бывал? – Она послушно следовала за ним к его любимому столику. – Послушать отца, так ты затворник.

– Да. Я стал таким полтора года назад.

Он помог ей снять жилетку, повесил на вешалку. Свою жилетку с бейсболкой снял чуть позже.

– В школе ввели удаленку. И мне это так понравилось, что я принял решение продолжить обучение дома. Тем более что отец может себе это позволить.

– Что, прямо так вот просто? – Наташа поблагодарила официанта, принесшего меню. – Лишь потому, что тебе удобно?

– Да. Так все просто.

Стас развернул меню, пробежался по нему глазами и сразу сделал заказ, о котором мечтал. Наташа тоже не стала оттягивать и заказала куриные ножки в панировке с сырным соусом, как и мечтала.

– И никакого разбитого сердца, обманутых надежд, буллинга? – недоверчиво смотрела на него Наташа. – Прямо вот так вот: неохота выходить из дома – и все? Ты, такой весь из себя красавчик, без прыщей и волосатых вонючих подмышек. Просто решил похоронить себя дома? Не верю, Станислав!

Он задумался, покручивая на столе рекламный деревянный щиток с осенним меню. Потом со вздохом кивнул:

– Ну, была одна история. Неважная, на первый взгляд. Но она меня как-то задела.

– И? – вытянула шею в его сторону Наташа, когда он замолчал.

– Я тут как-то взялся получать пары по предметам. Одну за другой. Не потому что… Да вообще никакой причины не было. Просто влом было учебник открывать. Честно! – Стас вцепился в бегунок от молнии на спортивной олимпийке и принялся таскать его вверх-вниз. – А потом подслушал один разговор. Просто шел по школьному двору. А за углом в кустах мои одноклассницы курили. И трепались. И я притормозил.

– Чтобы подслушать?

– Типа того… – не стал он вилять и отрицать. – И они обо мне! И как-то так нелестно. Вроде и внешность мою нахваливали. И секси там, и все такое. И тут же, что я тупой. Недалекий, безграмотный. А одна девчонка, она тоже в нашем поселке живет… У нее родоки крутые. Она сама с репетиторами параллельно два языка изучает: китайский и французский… Так вот она такая стоит и тихо так своим подругам говорит, что меня только пожалеть можно. Воспитываюсь без матери. А отец всего-навсего адвокат.

– И тебя закусило?

– Скажем… – Стас пододвинул к себе деревянную доску с заказом. – Скажем, это натолкнуло на размышления.

Им принесли заказ.

– Ты обиделся?

– Нет. Задумался, – с набитым ртом признался парень. – А тут нас на удаленку отправили. И вообще это мне на руку сыграло. А после уже я не захотел в школу.

– Значит, обиделся. – Наташа откусила мясо и зажмурилась. – Господи, как же вкусно то, что вредно!.. Кстати, а эта девчонка, изучающая китайский, тебе нравится?

Он вздохнул и признался:

– Она всем нравится. Она не может не нравится. Она совершенна.

Доедая первую куриную ножку, Наташа пустилась в рассуждения о несовершенстве мира вообще и женской красоты в частности. Стас неожиданно поддержал ее. И они проболтали до самого кофе. Она все же уговорила его отказаться от газировки. В какой-то момент кафе наполнилось народом. И стало тесно и душно.

– Пора, – встала она и потянулась к жилетке на вешалке. – Мне еще поработать надо сегодня. Я что-то подзабила. Настроения не было. Но благодаря нашей с тобой вылазке…

– Мне тоже все понравилось, – улыбнулся он широко и искренне, поднимаясь за ней следом и снимая жилетку с бейсболкой с вешалки. – Ты у нас надолго вообще? Ничего, что я на «ты»?

– Нормально. – Они стукнулись кулачками.

– А то можно было бы еще как-нибудь сюда заглянуть.

– Не знаю, Стас.

Наташа помрачнела, возвращаться к прозе собственной жизни не очень хотелось. Завтрашний визит в полицию, пусть даже и в сопровождении удачливого адвоката Осипова, не сулил ничего хорошего. Она могла как выйти оттуда с ним, так и остаться.

– Ладно, не переживай, – легонько ткнул паренек ее локтем в бок. – Мы еще на твоей свадьбе погуляем.

– Это ты о чем? – не поняла Наташа. – Отца, что ли, имеешь в виду? Нет! Господи, нет! Мы только друзья и бывшие коллеги, Стас!

– Я не об отце. – Он пошевелил бровями вверх-вниз. – Тут дядя один в кафешке с тебя глаз не сводил. Ты спиной сидела к раздаче, а он ждал заказ. И просто сверлил тебя глазами. А ты что, серьезно считаешь, что не можешь нравиться?

Наташин лепет про долгую болезнь, изменившую ее до неузнаваемости, Стас заглушил контраргументами про ее большие глаза и стройную фигуру, совершенно никак не тощую. Потом еще добавил что-то про красивые руки, ухоженные пальцы. В общем, смутил, получилось.

Они как раз выходили с автомобильной стоянки перед кафе, когда дверь заведения широко распахнулась. И Стаса окликнул тот самый официант, который обслуживал их столик.

– Молодой человек, вас можно на минуточку? – Официант выглядел растерянным.

– А что не так?

Вот он мгновенно насторожился и ощетинился. И Наташа подумала, что все его рассказы про затворничество, которое он называет периодом переосмысления, неправдивы. Что-то крылось в его сидении дома. Что-то было не так. Недорассказал он ей