Искатель, 1998 №3 - Игорь Христофоров

за аппаратурой. Она стояла тут же, рядом со столиком, и выглядела совсем не той что еще днем они обкатывали под толевым тентом в Перевальном.

Беззвучно перемещающийся человечек Букахи скользнул к их столику из-за аппаратуры, склонился к Санькиному уху и вкрадчиво сообщил:

— Хозяин сказал, играть будете через полчаса после борьбы…

— Какой борьбы?

— Увидишь. Хозяин сказал, первым сделаете «Сиреневый туман»…

— А раньше нельзя было сказать?.. Он же сам говорил, играем свое и только свое.

— Потом — свое. А сначала — «Сиреневый туман»…

Саньке пришлось повернуться к куняющему Виталию:

— «Сиреневый туман» помнишь?

— Что?.. A-а?.. Сиреневый?.. Элементарно.

— Не нравится мне здесь, — прокряхтел Андрей. — Такая публика…

Человечек Букахи, видимо, услышал, но не дрогнул ни единым мускулом лица.

Санька вслушался в свои ощущения. В душе было противно. Он будто бы наступил на вонючее дерьмо, но и не наступить не мог, потому что оно лежало прямо на дороге.

— Тебя как звать-то? — спросил он человечка.

— Меня? — удивился он.

Букаха не называл его никак, и от этого человечек иногда казался вещью, хотя голова, руки, ноги и, естественно, прическа у него были настоящими, человеческими.

— Сергей, вообще-то…

— Сережа, — смягчил его имя Санька и вроде бы удивил собеседника, — ты не скажешь, а кто эти люди?.. Ну, гости хозяина…

— Это важно?

— А что, большой секрет? — как можно ленивее и безразличнее спросил Санька.

— Да нет. Это известные люди.

— Седой — это кто? — решил не терять инициативу Санька.

— Зам министра…

— Серьезно? Российского министра?

— Ну не турецкого же?

— А лысый?

— Это банкир. Наш, местный…

— А толстяк?

— Ты что, телевизор не смотришь?

Санька впился взглядом в толстяка, но ничего знакомого в его одутловатой физиономии не нашел. На артиста, судя по угловатым манерам, он не тянул, на телекомментатора — тоже.

— Это депутат Госдумы, — оборвал его раздумья Сергей. — Он отдыхает в Приморске.

— Вот этот высокий — тоже депутат? — кивнул на самого стройного из гостей Санька.

— Нет, — хмуро помолчал Сергей и удивленно спросил: — Неужели не узнал?.. Он же тебя протежировал на встречу с хозяином…

— A-а, ну да! — закивал Санька.

Значит, долговязый был местным начальником УВД, генералом. По всему выходило, что если сюда добавить мэра и богатея Буйноса, то получилось бы руководящее совещание местных князей с представителями царя. Эдакий земский собор в Приморской губернии с привлечением господ из Москвы.

— Значит, мэра нет, — вслух подумал Санька.

— Мэр заболел. Он уведомил, что не сможет присутствовать на юбилее. Он даже на празднике города не будет присутствовать…

— А у вас сегодня праздник города?

— Да.

— А у вас что за торжество?

— Я же сказал, юбилей… Тридцать пять лет назад хозяин первый срок получил.

— А-а…

— Но официально — трехлетие со дня постройки дома…

— А-а…

— Завтра будут другие гости. Его родные…

— Родственники, значит?

Букаха не походил на человека, у которого могут быть родственники. Он больше сидел в кресле, чем разгуливал по лужайке, а сейчас, развалившись, разговаривал с угодливо склонившимся к нему кавказцем.

— Родные — это те, с кем сидел, — мягко разъяснил Сергей.

— А ты?

— Это к делу не относится…

По ответу Санька понял, что сидел. Да и бледность у адъютанта Букахи была зековская, с землицей.

— А кавказец кто?

— Богатый человек, — охотно распрямился Сергей. — У меня дела, — и мягко, по-кошачьи уплыл за стену аппаратуры.

Возник он уже на противоположном краю лужайки. Вышедший из домика для прислуги парень в спортивном костюме что-то объяснил ему, и Сергей быстро и одновременно плавно метнулся к Букахе. Если дому было три года, то Сергей должен был прислужничать Букахе не менее этого срока. Умение беззвучно исчезать и появляться, а также перемещаться почти со скоростью света не вырабатывается за день.

Букаха со снисхождением царя выслушал доклад Сергея, кивнул, и тот с прежней плавностью и резвостью проскользнул по лужайке, не миновав ни одного гостя. После его обхода они дружно заняли кресла, и даже их разбросанность не помешала всем гостям оказаться лицом к дальней стене двора.

Только сейчас Санька заметил возле нее нечто похожее на яму для прыжков в длину. Только песок в прямоугольнике, обрамленном деревянными планками, был почему-то коричневым, а не желтым.

— Тоскливо тут, — пробурчал Андрей. — Ни хрена не отдаст он нам эту аппаратуру. Богачи жадные. Все. До одного…

— Чего вы там шепчетесь? — влез Альберт.

После выступления во Дворце культуры он уже ощущал музыкантов стародавними друзьями. Но музыканты этого не ощущали, и ему никто не ответил.

— Сейчас бы в ДК сходить, — горько вздохнул Игорек. — Рейтинг посмотреть…

— Еще посмотришь, — вяло отреагировал Виталий. — Первое место — у нас…

— Ты думаешь?

— Только сзади…

— Да ну тебя! Накаркаешь еще! Если…

— Мама мия? — оборвал его Альберт. — Вот это крутяк! Я тащусь?

В свои сорок он все еще молодился, и модерновые словечки пацанов тоже входили в часть этой маскировки. Но увиденное было столь необычно, что подобные слова мог произнести любой из четверых.

Из садового домика к песчаному прямоугольнику вырулила процессия из четырех девиц. Каждая из них была не менее метра восьмидесяти пяти, и оттого вся четверка выглядела почти баскетбольной командой. Но — почти. Потому что баскетболистки появляются на арене в майках и спортивных трусах. На этих девицах были только мини-юбки. Семафорно-красного цвета. Остальную одежду они то ли забыли впопыхах надеть, то ли решили таким образом бороться с южной жарой.

И все равно они почему-то не выглядели полуголыми. Наверное, из-за раскраски на лицах. Красные, желтые и зеленые маски на коже сделали девиц скорее свирепыми мутантами, чем женщинами. Раскраска выглядела новым видом одежды.

— Чемпионат мира по грязевой борьбе объявляется открытым! — гордо объявил возглавлявший процессию парень в оранжевом спортивном костюме-ракушке.

— Ничего себе! — не сдержался Игорек.

Длинный гость повернулся в своем кресле и одним взглядом расстрелял крикуна. Игорек съежился и поднес к лицу стакан с минералкой. Чем-то же нужно было защищаться от пуль, летящих из глаз.

— Полуфинал номер один! — продолжил парень. — Роза и Джульетта!..

— Во трепется, — прохрипел Андрей. — У них же физиономии рязанские… А он — Джульетта!

— Полуфинал номер два: Миринда и Леонелла!

Кто-то из сановных гостей похлопал. Его не поддержали. Букаха смотрел сквозь ноги девок на жидкую грязь в прямоугольнике борцовской площадки и вспоминал, как в первую же отсидку его, пацана, заставили плыть в огромной луже во дворе колонии. Он лежал на брюхе на асфальте и отгребал от себя ногами и руками холодную грязную воду. Над ним смеялись, и он тоже сейчас хотел смеяться. Но что-то не получалось. С самого утра щемило сердце, и он