Дневник наемной убийцы - Инна Балтийская

Аленой, осталось загадкой, но вряд ли думал подарить цветы и галантно распрощаться. Но что известно точно – он хотел изнасиловать Женю. Его сообщница то ли из ревности, то ли по другой причине решила изуродовать девушку, и он, психанув, избил ее до смерти. Но вряд ли был так потрясен этим убийством, что решил сбежать и оставить пленниц без присмотра. Зачем он притащил Женю в комнату с убитой? Чтобы сломить сопротивление? Тогда он добился своего, но что заставило его резко изменить планы, и оставить женщин в доме одних?

Впрочем, ответ на последний вопрос в скором времени дала токсикологическая экспертиза, куда вне всякой очереди отправили найденные в лесу серые перчатки. Оказалось, одна из них, левая, сверху была пропитана каким-то ядовитым составом, который при попадании на кожу должен был довольно быстро впитаться, вызвать симптомы удушья, а через некоторое время – полный паралич дыхания. Вероятно, когда бывший зек понял, что начал задыхаться, он решил срочно поехать за помощью. Возможно, он даже понял, какой яд применила сообщница. Но куда он поехал, и доехал ли? Было ли у него противоядие? Где он сейчас, и главное – где его маленький пленник?

*************

– Полина, где мой сын? – Алена в который раз задавала это вопрос, раскачиваясь на узком диване в центре холла. – Он ведь жив? Скажи, что он жив!

Я молчала, делая вид, что пью чай. Половцев сосредоточенно наблюдал по весело порхающей по дому горничной. С утра мы порадовали ее новостью, что татуированный зек, скорее всего, отравлен, и она просто расцвела от счастья. Я по секрету сообщила о яде на серой перчатке не только ей, но и Алене, понимая, что, в принципе, выдаю тайну следствия. Но они обе так настрадались во время похищения, что я решила – их психическое здоровье важнее любых тайн.

На вдову известие об отраве как-то не произвело особого впечатления. Возможно, понимая, что смерть похитителя могла означать для ее сына, она предпочла просто не верить в летальный исход. А вот горничная почему-то сразу поверила, что жуткий зек умер, и больше ей ничего не угрожает. К тому же, после всего пережитого хозяйка купила ей новенький, довольно дорогой Самсунг, чтобы она всегда была на связи. И теперь девушка мечтала, что вот-вот возьмет небольшой отпуск и появится, наконец, дома, где не была почти неделю, увидит маму и подруг.

Я же пока в любом случае не видела повода для радости. Прошло уже два дня с момента передачи выкупа, но об Афанасьеве так и не поступало никаких известий. В голову сами собой лезли мрачные мысли – если он поехал не к частному врачу, а в какую-то нору, в квартиру, где прятался вместе с ребенком? Если у него не было противоядия? Если он умер в той квартире, и маленький Вадик двое суток где-то сидит наедине с трупом, без еды и питья? Или, понимая, что умирает, уголовник со злости решил расправиться с ребенком?

Не то чтобы отвлечь вдову от мрачных мыслей, не то еще с какой-то целью Половцев потребовал, чтобы Алена еще раз рассказала про свое похищение. Она начала монотонно повторять то, что уже многократно рассказывала в полиции, а затем и нам. Впрочем, ее рассказ был предельно лаконичным, в отличие от красочного повествования Жени.

В то утро, выйдя с драгоценностями из кафе, Алена почти дошла до аварийной двери “Гипериона”, когда кто-то внезапно обхватил ее сзади за шею, сильно сдавив горло локтем. Какого пола был нападавший, она не видела. Но, поскольку голову ей не запрокинули вверх, полагает, что это была женщина, или, по крайней мере, кто-то немного ниже ее ростом. Рост у Афанасьева был определен как метр восемьдесят два, и он мощным захватом просто сломал бы банкирше шею. А вот бездыханное тело Натальи измерили, и она оказалась 167 сантиметров. Поскольку Тихомирова как раз на три сантиметра выше, на нее могла напасть именно Костромская.

Она пыталась вырваться, но в нос уткнулась вонючая тряпка, и больше она ничего не помнила. Пришла в себя она в машине, за пару секунд до пробуждения Жени, со связанными руками, и без мобильника в кармашке бриджей.

В доме ее запихнули в какую-то комнату, абсолютно пустую и покрытую слоем многолетней грязи, от которой у зека не было ключа. Алена слышала, как он пытался задвинуть засов снаружи, но что-то щелкало и скрипело, какие-то железки с лязгом падали на пол, он матерился, а потом просто ушел. Впрочем, отважная вдова не торопилась выходить, не зная, сколько его сообщников находится в доме. Раздавшиеся вскоре жуткие крики Натальи довели ее почти до полуобморока, и она чуть не растеряла всю свою волю к победе. Но, когда вопли стихли, снова собралась с духом, прислушалась и услышала где-то неподалеку шум мотора, который быстро удалялся. И лишь тогда вышла из комнаты и пошла на поиски Жени и, как она рассчитывала, своего сына.

– Полина, он же должен был быть в той избушке. – буквально простонала она, закончив рассказ. – Меня ж за ним туда привезли, разве нет?

Я снова промолчала, а Саша встал и пошел беседовать с горничной, забежавшей уже на кухню. Мне очень хотелось последовать за ним, только чтобы не слышать этот жалобный голос, эти вопросы, на которые у меня не было ответа. Нет, непохоже, что Алене собирались вернуть сына. Скорее, хотели заставить перевести куда-то деньги, к которым она имела доступ. Что до ребенка, то он мог быть давно убит – никто же не знает, когда делали ту фотографию в школьной форме.

– Я уверена, что ребенок был в доме! – не унималась Алена. – Мне показалось, что я слышу детский плач… Он мог увезти Вадика на машине. Скажи, дом проверили? Там нет следов мальчика?

Я медленно покачала головой, задумавшись. Проверили ли комнаты? Насколько я поняла, эксперты буквально на коленях прочесали всю избушку, снимая отпечатки и следы. Впрочем, кроме сеней, там всего и были три комнаты и некое подобие сортира со стоком в углу. Вероятно, эта дырка в полу проделали для принятия душа, если кто-то из жильцов собирался мыться с помощью тазика с водой. Впрочем, вода в доме давно была отключена, как и электричество. Прежние жильцы умерли девять лет назад, наследников у них не оказалось, так и стоял несчастный домик в лесу, потихоньку разваливаясь и покрываясь плесенью. Но никаких следов присутствия ребенка не