Искатель, 2003 № 01 - Журнал «Искатель»

обезвреживанию преступной группы, занимавшейся вымогательством денег у заезжих толстосумов и убийством несговорчивых, захотелось после кабинетной духоты не спеша прогуляться, тем паче, недавно по городу прошелся дождь и воздух был насыщен свежестью.

Однако побыть в одиночестве не удалось. Только я спустился по ступенькам, как мой обостренный слух уловил за спиной знакомое сопение. Оглянулся. Так и есть, очкарик.

— Поздравляю, — протянул он руку, — и восхищаюсь тонкой работой.

— Ерунда, — процедил я сквозь зубы.

Не люблю, когда кто-то дышит мне в спину или над ухом, но еще больше не приемлю похвалы. Сразу представляю себя вороной из известной басни Крылова, только «кар» хочется произнести со злом и отталкивающе. Человек я не особенно суеверный, но все же считаю, что в жизни существует какая-то закономерность: если сегодня тобой восторгаются, то следом надо ждать провальных дней, когда все будет из рук вон плохо.

Однако от очкарика немногословием не отделаться, он словно не замечал моего нежелания разговаривать.

— Вам эта версия сразу пришла в голову или это результат аналитического подхода к делу? — Он забежал сбоку и заглянул мне в лицо.

— По натуре я человек ленивый и работать ногами, как некоторые опера, не испытываю никакого желания, потому сижу и обмозговываю различные вариации, короче говоря, фантазирую. Надо же показать начальству видимость работы, а то без средств к существованию оставит. Вот так посидишь, помозгуешь, смотришь, версия проглянула, и, как впоследствии окажется, весьма правдоподобная.

Похоже, очкарик не обладал чувством юмора.

— Что же вас в этом случае натолкнуло на правильное решение? — Он семенил рядом со мной, ибо я, вместо неспешного размеренного шага перешел на быстрый.

— Использованный презерватив, который я нашел под кроватью.

Кажется, он обиделся, несколько поотстал и сопровождал меня, возможно, как бы по инерции, выискивая наивненький предлог, чтобы попрощаться. Странно, но удовлетворения оттого, что отшил очкарика, не испытывал. Запоздалое сожаление куснуло меня изнутри, когда увидел его расстроенное лицо. Я сбавил шаг и дал ему возможность поравняться.

— На самом деле изначальным толчком к версии была обнаруженная мною под кроватью штуковина, — проговорил я дружелюбно и даже несколько заискивающе.

Очкарик недоверчиво покосился в мою сторону, и я уловил прерывистый вздох, как у обиженного ребенка. Тут уж пришлось снизойти и до жалости, и до подробного объяснения.

— Тот предмет навел меня на мысль о женщине. Мы с тобой быстренько разыскали ее и допросили. И хотя особенного ничего не выудили, некоторые фактики в дальнейшем пригодились, так как та самая дама являлась очевидцем предыдущего убийства в том же самом номере. Ну, а затем я сопоставил события, улики, лица, время и отыскал в обоих убийствах некоторую закономерность, которая и стала путеводной звездой для установления истины. Ко всему, во время проверки в гостинице книги регистрации я запомнил несколько адресов лиц, проживавших в злополучном номере в последние месяцы. Спешно связались с управлениями внутренних дел в других областях; те, в свою очередь, оперативно поработали с людьми, некогда приезжавшими в наш город. Трое подтвердили факт вымогательства.

Мы еще побродили с полчаса. Больше говорил я, а он внимательно слушал. Расстались друзьями: в его глазах высвечивалась признательность, а в моей душе исчезла неприязнь.

Вечерело. Я продолжил путь один. Проходя мимо зала филармонии, увидел афиши, сообщавшие о концертах эстрадной звезды. Не утерпел и поднялся по ступенькам, хотя представление, судя по времени, близилось к завершению. Дремавшая возле входной двери женщина-контролер недоуменно вскинула на меня глаза и хотела сказать что-то протестующее по поводу моего самовольства. Я приложил палец к губам и произнес:

— Всего на минуточку.

Приоткрыл тяжелую дверь в зал. Оттуда, словно из неволи, вырвалась громкая музыка. Певица в экстравагантном одеянии — в платье со сплошными разрезами — порхала по сцене, приводя в неистовство публику. «Такое впечатление, что нахожусь на мушке у киллера», — припомнились ее слова. Что же теперь заставляло ее так импульсивно двигаться по сцене? Ясно лишь одно: не чувство страха. Я с некоторым сожалением прикрыл дверь. За ней остался еще один кусочек моей, увы, уже прошлой жизни. Он, конечно, не исчезнет бесследно в коридорах памяти, для этого он слишком ярок.

На улице уже зажглись фонари, хотя грань между вечером и ночью в середине лета весьма расплывчатая. Шел, задумавшись, еще раз переживая недавние перипетии. Ноги сами привели к тому месту, где я совсем недавно сыграл безупречно в очередной раз свою пока единственную жизненную роль — роль сыщика.

В окнах гостиницы горел свет. Возле ступенек, ведущих в ресторан, то и дело останавливались машины. Из них выходили пары и одиночки и привычно направлялись к дубовой двустворчатой двери, больше похожей на врата в мир бесшабашного веселья. Наступило время гуляк, толстосумов, прожигателей жизни и женщин, зарабатывающих на хлеб своим телом.

На перекрестке, рядом с гостиницей, путь преградила машина, хотя светофор выдал для меня зеленый. Я только хотел прикрикнуть на водителя, как задняя дверца салона открылась, показались сначала ножки, а затем передо мной выросла и сама их обладательница, высокая, подтянутая, с рельефно обозначенным бюстом, в которой я не сразу признал Светлану.

— Вы?! — с нескрываемым изумлением произнес я вместо приветствия.

Она жеманно улыбнулась, хотя даже в сумраке, я заметил: в ее глазах стояла грусть. Это подтвердил и далеко не беззаботный голос, когда она произнесла:

— А я вас ждала на чашку кофе.

— Дела, — пришлось сослаться на занятость.

— Есть успехи?

— Они больше не будут мешать. — Я не добавил слово «работать», потому что понимал: оно прозвучит обидно для женщины. Я чувствовал исходившую от нее какую-то детскую расположенность ко мне, как от ребенка, не видевшего ласки и готового прижаться к любому, кто жалостливо проведет ладонью по голове.

Светлана потупилась. Нервным движением руки расстегнула и тотчас застегнула висевшую на плече сумочку. Машина, подвезшая ее, тронулась, обдав нас запахом выхлопных газов.

— Вам сюда? — качнул я головой в сторону ресторана.

Она подтверждающе кивнула, но сделала это не сразу, словно находилась на распутье, где еще оставался выбор, какой дорогой следовать.

— Желаю весело провести вечер.

— Спасибо, — произнесла она в ответ, но таким упавшим голосом, что я сразу увидел в себе человека, бросившего камень в тонущего.

— И вам тоже приятного времяпрепровождения. — Она постаралась выглядеть бодрой: распрямилась, горделиво вскинула голову.

Мы расстались.

Не спеша удаляясь, я выделял из шума улицы перестук ее каблучков. Не слышалось в нем ни легкости, ни того куража, так присущих раскрепощенной душе.

Смешанное чувство, сотканное из сострадания, великодушия, виноватости, вдруг, породило сильный порыв, приведший к поступку.

— Света, — окликнул я ее, впервые назвав по