Анатомия безумия - А. Фрей

– Милый… Иди в свою комнату, нам с отцом надо поговорить.

Эван сжал пальцы, чувствуя, как ногти впиваются в кожу, оставляя маленькие красные лунки на ладони. Все это было невыносимо.

Парень вынырнул из яркого воспоминания и вновь оглядел класс, где каждый студент послушно склонил голову над листком с цифрами. Будто во сне – или в симуляции реальности – Эван поднялся, пораженный одной простой истиной: не может быть такого, что все люди настолько слепы и глухи к неоспоримым фактам. Их молчание и покорность – не следствие глупости, а просто еще одна часть плана по упрощению контроля над населением. В сети ведь не раз появлялись сотни тревожных видео, доказывающие, что окружающий мир в действительности изменился: на камеру попадают странные явления, исчезновения людей, ненормальное поведение знаменитостей и политиков, но люди предпочитали находить этому всему то объяснения, что методично вкладывались в их головы с самого раннего детства. Они просто жертвы, спящие и беззащитные, не осознающие, что живут в карикатуре нормальности. Если это так, то нужно всего лишь заставить их пробудиться, распахнуть глаза пошире и заставить смотреть в упор на то, во что превратился мир за несколько лет. Да, тогда, возможно, они поймут его, перестанут косо смотреть и осознают всю серьезность и фатальность ситуации.

Как много людей задумывается о том, сколько фактов воспринимается на веру? Сколько людей в действительности понимают науку настолько, что готовы объяснять природные явления цифрами и формулами, которые придумали другие люди сотни лет назад? Можно ли доверять чему-либо? Можно ли доверять собственным глазам и мыслям?

Цугцванг.

Любое действие неизбежно приведет к ухудшению ситуации.

– Моррисон, сядьте обратно, – строго скомандовал преподаватель средних лет, до этого слишком погруженный в просмотр ленты социальных сетей в своем телефоне. – Во время тестирования нельзя выходить в туалет, я же вас предупредил перед началом.

Эван не видел смысла отвечать ему, отвечать кому-либо. Все эти люди вокруг – симулякры. Жалкие копии на несуществующие оригиналы. Они как неиграбельные персонажи в видеоиграх, обреченные следовать одному и тому же короткому скрипту, которому отведена лишь строчка в огромном коде мира.

Парень молча направился к двери. Преподаватель недоуменно поднялся.

– Мистер Моррисон, вы…

Его голос просто смолк, выключился, стоило Эвану щелкнуть «выключателем» в своей голове. Да, он мог заглушить весь мир вокруг, оставив только бесконечный гомон собственных мыслей, которых и так было слишком много. Мозайка складывалась по частям, мелкие крупицы информации наконец создали полноценную картину, отражавшую реальную действительность.

Если все люди спят, то их надо разбудить. Принудительный сон возможен только при введении химикатов в еду или вживлении чипа. Если Эван не спит, значит у него есть устойчивость к препаратам или какая-то микросхема дала сбой, подарив парню шанс спасти себя, своих родителей, весь мир вокруг.

Он мог починить код, заставив всех пробудиться. И парень знал, с кого начнет.

***

Родители тихо переговаривались в своей спальни, пока Эван решался на нечто настолько страшное, что и сам поверить не мог. В его мыслях все еще были эти ограничения и представления, навязанные другими людьми, ведь они укоренились так плотно, что даже годы кропотливых развенчиваний мифов и лжи не смогли до конца смести остатки чужих идей, что плотоядными паразитами пожирали изнутри. Парень тряхнул головой и покрепче ухватил острый нож. В наволочке лежала флэшка с тысячей видео-доказательств того, что он прав, он сумел пробудиться от транса и взглянуть на мир так, как никто раньше не смотрел, а под новым углом был заметен зияющий изъян сложной паутины манипуляций.

Когда разговоры стихли, Эван поднялся на ноги и тихо прошел к двери, вслушиваясь в ночные звуки погрузившегося в сон дома. Из родительской спальни доносилось слабое сопение, а на лестничной клетке скрипел ламинат. Это называют звуками старого дома, который, якобы, медленно оседает, продавливая фундамент. Это такой же бред, как и гул земли. Парень знал это, потому что точно был уверен, что все странные ночные звуки – свидетельства его безусловной правоты. Утробный гул – не что иное, как работа огромной машины, поддерживающей людей в симуляции, которую они с легкостью называют жизнью.

Эван проскользнул в коридор. С дивана в гостиной раздавался свистящий храп отца – он уже много лет спал внизу, аргументируя это тем, что встает на работу слишком рано и не хочет будить маму. Это была очередная ложь, такая очевидная и будничная, бесполезная и неправдоподобная. Парень сделал несколько шагов, крепко держа в руках нож.

Он собирался разбудить маму.

Дверь в спальню предательски скрипнула, однако женщина даже не пошевелилась. Она, как и все вокруг, привыкла игнорировать сигналы об опасности. Зря.

Эван знал, где находится чип. Его помещают на затылок, который обычно прикрыт волосами. Надо сделает всего пару движений, чтобы вырезать его или деактивировать.

***

Крик смолк также быстро, как родился. Женщина широко распахнула рот, пытаясь проглотить воздух, однако каждая секунда была продолжением бесконечной агонии. Кровь залила сатиновые наволочки, медленно стекая вниз по позвоночнику. Боль никуда не отступала, облегчения не было. Послышался звук торопливых шагов.

Эван вытащил нож, однако среди крови не увидел сгустка с чипом, который непременно должен был быть в затылке.

– Прости, мам. Потом ты все поймешь, – прошептал он, глотая слезы, обжигавшие искусанные губы. – Обязательно поймешь…

Лезвие погрузилось в затылок мягко, словно в растопленное масло. Женщина уже не сопротивлялась. В ее широко распахнутых глазах вновь и вновь мелькало отражение серебристого блеска лезвия ножа.

– Что ты наделал? – закричал отец.

Он замер, чувствуя, как мышцы в теле задеревенели, не давая и шага ступить. Мужчина будто прирос к полу, обездвиженный собственным ужасом.

– Она проснется, – спокойно произнес Эван. – Она наконец проснется…

***

Единожды услышав крик истинной боли и всепоглощающего отчаяния, уже не получится его забыть.

Словно обезумев от накатившей сбивающей с ног волны горя, мистер Моррисон подбежал к женщине, лежавшей на окровавленных простынях. Ее глаза были широко раскрыты, но в них больше не было искры жизни. Светлая кожа была измазана в коричневатой крови, блестевшей в свете коридорных ламп.

Эван сидел на кровати, крепко стискивая нож. Он знал, что ему нужно сделать дальше, однако вмиг на него навалилось бессилие. Парень не мог пошевелить и пальцем, неотрывно смотря на ужасающую картину, открывшуюся перед ним. Однако хуже всего было чувство тупика, когда картина мир разрушилась, а будущее затянуто густым молочным туманом. Такое обычно бывало после кошмарных снов, где после совершения