Дым и зеркала - Юлий Анатольевич Дубов

убит Иглет, если уж вы считаете, что он был убит. Когда Кирш вышибал дверь в ванную, Иглет был уже мертв, так ведь? Если в его смерти был повинен сам Кирш, то он должен был одновременно оказаться по обе стороны надежно запертой двери. Объясните мне, как это возможно, и я готов буду всерьез обсуждать причастность Кирша к смерти Иглета. Возможен и другой вариант – с Иглетом в ванной находился некто третий, он же и убил Иглета, а Кирш, выбив дверь, выпустил его на свободу. Я готов буду принять и этот вариант, как только вы мне расскажете, откуда в пустом доме взялся этот самый третий и куда он потом делся..

Дон насупился и замолчал.

– Расскажите мне, что там произошло, – продолжал настаивать Клейн.

– Мне необходимо допросить Кирша, – упрямо заявил Дон. – Без этого мы никуда не продвинемся.

– Вы в любой момент можете отказаться работать со мной, Беннет. Не скрою – это было бы неприятным сюрпризом. Но я надеюсь, что ничего подобного не произойдет. Вы уже кричали, помнится, что без допроса Криса Мартина вам никуда не сдвинуться, и что? Ещё раз напоминаю вам ваши же слова – нет такой информации, которой владел бы один-единственный человек. Ищите. Кстати говоря, вам Мартин больше не нужен, не так ли? Вы, если я правильно припоминаю, выяснили, с кем ужинал Иглет в свой последний вечер. И как вы намерены воспользоваться этим знанием?

Дон проклинал себя за идиотскую тягу к саморекламе – «кретин, надо же было ляпнуть той журналистке про рассеянные по миру обрывки информации, до которых надо только дотянуться, короткие юбки и красивые колени ещё никого до добра не доводили, распушил хвост, старый дурак», но похоже было, что придется ещё копать и копать, а идей никаких нет. Он уже выходил из комнаты, когда Клейн его окликнул:

– Скажите, Беннет, а вам удалось что-то сохранить из ваших материалов, собранных до скандала с Келле?

Дон обернулся.

– У меня есть полная копия архива «Хотспер», мистер Клейн.

– Это хорошо. Вы предусмотрительно все скопировали заранее или это жест доброй воли со стороны молодого Страута?

– У нас были вполне приличные отношения, мистер Клейн. Надеюсь, что они такими и останутся. Хотя сейчас мы не общаемся.

– И с Родериком Кларком тоже?

– И с ним тоже. Он хорошо знает правила игры.

– То-есть, вы ничего не знаете про их деятельность?

– Ну, кое-что слышал. Страут получил команду от Кроули подтвердить версию самоубийства Иглета. Он и Рори собирались плотно заняться врачом, этим Клейндорфом.

– Тогда… просто примите к сведению. Похоже, что Иглет здорово подсел на нейролептики. Страуту удалось найти аптеку, где он их покупал. На рецептах подпись Клейндорфа. Судя по тому, что мне рассказал Кроули, Иглет обычно просто звонил Клейндорфу, тот связывался с аптекой недалеко от Холланд Парка, и Иглету продавали очередную порцию этой гадости. Потом Клейндорф посылал туда по почте рецепт. Кстати говоря, именно поэтому про визиты Иглета к Клейндорфу полиции ничего не известно, этих визитов просто не было.

Дон вернулся к столу.

– Это не новость, сэр. Я очень внимательно читал отчет патологоанатома. Там указано, что в организме Иглета найдены следы сильных седативных препаратов.

– Следы седативов сохраняются надолго. По данным Страута, примерно за три недели до смерти Иглета рецепты Клейндорфа прекратились.

– Вы хотите сказать…

– Версия Страута состоит в том, что Иглет – самостоятельно или по рекомендации врача – резко прекратил прием нейролептиков. Сейчас эксперты-медики готовят для него заключение о возможных последствиях этого для человеческого организма. У меня есть основания думать, что одним из возможных последствий они укажут синдром Эпплуайта-Харди.

– А что это такое, сэр?

– Это периодически возникаюшее, к счастью недолговременное, но очень сильное состояние аффекта. Обычно выражается в немотивированной агрессии по отношению к окружающим, в том числе и с физическим насилием. Известны также случаи самоагрессии. Вплоть до суицида.

Дон почувствовал себя так, словно его оглушили. Эта неожиданная и новая версия была проста и изящна, а ещё она отвечала практически на все вопросы, мучившие его с самого начала расследования: самоубийство как результат временного умопомешательства никак не противоречило ни прекрасному настроению Иглета в вечер перед смертью, ни его поведению утром. Неужели все эти недели он вел своих людей по ложному следу? И достаточно было убрать Майкла Страута из под власти Дона, чтобы в расследовании была поставлена точка. Теперь понятно, почему Клейн так отнесся к информации о Кирше.

– А вы расстроились, Беннет, – заметил Клейн, наблюдавший за Доном. – Вам не очень нравится, когда молодые обходят стариков на повороте. Неприятно, если тебя списывают в архив. Противное ощущение, не так ли?

– Я могу считать, что наша работа закончена, сэр? – выдавил из себя Дон.

– Я вам сообщу, когда она будет закончена, Беннет. Пока что – ещё нет.

– Но ведь…

– Красивая версия, не правда ли, Беннет? Главное – лежит прямо на поверхности. Я полагаю, что дня через три ваш приятель Кроули осчастливит меня отчетом. Могу дать вам почитать, когда это произойдет.

– Но вас она, почему-то, не устраивает, сэр.

Клейн пожал плечами.

– Ну почему же… версия как версия. Как я уже сказал – красивая. Она бы меня устроила, если бы я, например, руководил расследованием причин смерти Эда Иглета. Но, как я вам уже несколько раз говорил, смерть этого субъекта, сама по себе, меня мало интересует. Припоминаете? Не хотите ли задать мне какой-нибудь вопрос?

– Я вас не понимаю, сэр.

– Да. Новость, похоже, основательно выбила вас из колеи, Беннет. Помнится, вы интересовались людьми, которые поддерживают контакты с русскими. Я тогда вам ответил, что если вы мне назовете конкретное имя, то скажу – в списке оно или нет.

– Клейндорф?

– Очень прозорливо, Беннет. Ответ – да. Борис Клейндорф.

Глава 26

Нейролептики

Сперва бы дал он исцелиться веку,

Потом хворал бы сам.

В. Шекспир. «Генрих IV», ч.1, акт 4, сцена 1

В первый раз Клейндорфа опрашивали Дон и Майкл Страут. Отсутствие полицейского прикрытия не позволило Дону принять участие в повторной беседе, которую провели Ник и Мэт. Естественно, что Клейндорф при визите офицеров Казначейства чувствовал себя весьма некомфортно, хотя, по большому счету, опасаться ему было нечего.

– Он сперва сильно нервничал, – рассказывал Ник Дону. – Очень. Мы попросили подготовить для нас финансовую отчетность за последние пять лет, это его просто повергло в полное уныние. Стал расспрашивать, по какому поводу, что произошло, все такое. Мы объяснили, что есть основания считать, что часть его деятельности осуществлялась за наличные, и доход от этих услуг незадекларирован. Он расстроился ещё больше. Начал уверять, что здесь какое-то недоразумение, что его бухгалтерию ведет очень квалифицированный специалист из Джамен-Джонс7, что там все операции проверяются очень тщательно, и что он немедленно распорядится все бумаги нам передать, но на это уйдет некоторое время, потому что они хранят в офисе документы только за текущий и предыдущий годы, а все остальное сбрасывают в архив, а поиски в архиве – занятие долгое и дорогостоящее. Он при нас позвонил в Джамен-Джонс. Там подтвердили, что быстрее, чем через два месяца ничего из архива нам передать не смогут, но готовы отдать архив целиком, если будет официальная бумага. Причем тоже не сразу, потому что нужно будет все скопировать, а это никак не меньше недели.

– А что мы будем делать с их архивом? – поинтересовался Дон. – На кой черт он нам сдался?

– Вот и мы так же подумали. Мэт сказал этому парню из Джамен-Джонс, что с официальной бумагой мы пока повременим и для начала зададим мистеру Клейндорфу кое-какие вопросы. Если его ответы нас удовлетворят, то архив может и не понадобиться. Во всяком случае, могу тебе сказать, что наша