Дым и зеркала - Юлий Анатольевич Дубов

принадлежность к Казначейству ни у кого подозрений не вызвала – ни у Клейндорфа, ни в Джамен-Джонс. Когда он услышал, что мы с ним собираемся разговаривать, то так повеселел, что даже распечатал для нас список своих пациентов.

– Серьезно? И не ссылался на профессиональную этику?

– Нет. Кстати говоря, у него отличный кофе. Ну вот. В списке три четверти фамилий – русские. Про это он ещё тебе тогда рассказывал. Многие застрахованы в BUPA8, но есть и такие, кто платит сам. В списке обведены кружками. У него, между прочим, феноменальная память – только дважды полез в компьютер за справкой.

– А сколько таких, которые платят сами?

– Двадцать четыре человека.

– Включая Иглета?

– Его в списке нет. Как он и говорил тогда, Клейндорф, Иглета он не пользовал. Только его девушек. Они в списке есть. Вот, вот и ещё вот. За них Иглет платил наличными, передавал с Киршем.

– Ник, ты ему сказал, что вас интересует Иглет?

– Ну что ты, Дон, конечно нет. Мэт стал выяснять, насколько хорошо он знает своих клиентов, увидел в списке Светлану, ну и спросил про нее. Тут Клейнбаум и назвал Иглета. Мы, конечно, заинтересовались – громкая история была, стали расспрашивать, но очень аккуратно.

– Так. Давай дальше.

– Ну и раз уж у нас сложились такие хорошие отношения, и он полностью готов сотрудничать, мы ему, в конце концов, раскрыли страшную тайну. Что была проверка аптеки на Хай Стрит Кенсингтон, и кое-какие рецепты, подписанные им, вызвали недоумение. В частности, есть такое предположение, что деньги за выписывание этих рецептов он в финансовую отчетность не включал, а просто клал к себе в карман.

– И как он отреагировал?

– Очень спокойно. Сказал, что это обычная практика. Бывает так, что пациенту срочно нужно возобновить рецепт, а ехать на прием некогда, тогда он просто звонит в приемную, после чего Клейндорф связывается с аптекой (у него там договоренность), просит продать то или иное снадобье, а на следующий день присылает рецепт. Стоимость выписки рецепта включается в счет. Он нам даже продемонстрировал в качестве примера несколько таких счетов. Мэт спросил, не приходилось ли ему выписывать рецепты людям, которые у него не наблюдались, и как в этих случаях происходила оплата?

– Ответил?

– Не сразу. Долго ходил вокруг да около, пытался выяснить, почему мы спрашиваем. Это ведь не очень законная практика – выписывать лекарства просто так, без диагноза. За такое можно и лицензию потерять. Но когда понял, что нас интересуют чисто денежные вопросы, признался, что для одного человека он такую штуку много раз проделывал, но денег за это не брал, потому что они были приятелями. Мэт тут же схватился за записную книжку и говорит – как зовут приятеля, где живет, как связаться. Ну, он и признался, что приятеля этого зовут Эд Иглет, тот самый, про которого мы уже немного поговорили, и что он больше нигде не живет. Мы и вернулись опять к загадочному русскому миллиардеру. Никакой особенной болезни у Иглета Клейндорф не наблюдал – так, ипохондрия, проблемы со сном, повышенная нервная возбудимость, но у Иглета был список лекарств, которые он принимал ещё до приезда в Великобританию, он попросил Клейндорфа сделать так, чтобы эти лекарства у него всегда были, и тот согласился. С профессиональной точки зрения – это полный кошмар, но мы же знаем, Дон, что так довольно часто бывает, особенно если человек пользуется не государственной медициной, а частной, да ещё за свои деньги, а не по страховке.

– А удалось выяснить, почему он перестал снабжать Иглета рецептами?

– Думаю, что да. Это надо бы проверить в аптеке, но нам представляется, что там подтвердят. Как он говорит, Иглет эти пилюли принимал очень неаккуратно, поэтому они у него скапливались, и иногда он по два-три месяца Клейндорфу по этому поводу не звонил. Так что перерыв с рецептами не есть нечто небывалое. Это поможет, Дон?

– Понятия не имею, – признался Дон. – С этой химией всегда проблемы. Первый перерыв в приеме, второй, десятый, а потом – раз! и что-то сработало. Другое дело, что пришить Клейндорфа к смерти Иглета будет невозможно. Другое дело, если бы Иглет получал таблетки прямо от него, но тут аптека… нет, практически невероятно. Ещё что-нибудь есть?

– Да. Он вышел из кабинета минут на десять, и Мэт быстренько снял на мобильный список его пациентов. Там есть один из российского консульства и ещё двое из Россотрудничества, знаешь такую организацию? Твой знакомый из Темз Хаус не это имел в виду, когда сказал тебе, что Клейндорф связан с русскими?

– Черт его знает, что он имел в виду. При следующей встрече спрошу.

– Дон, он считает, что к смерти Иглета каким-то образом причастны российские власти?

– Я понятия не имею, что он думает. Все время повторяет, что смерть Иглета его не интересует. Но это он врет, можете мне поверить, ребята. Он хочет, чтобы мы принесли ему доказательства того, что Иглет был убит – это раз, и что убили его по заданию русских. Но двигать нас в эту сторону не будет – очень профессиональный человек. Одно я знаю точно: Кроули намерен из этой истории выскочить. Он будет защищать версию самоубийства. Если бы была хоть какая-то возможность привязать к этому Клейндорфа, в Темз Хаус, как мне кажется, были бы довольны, потому что у этого лекаря есть связи с посольством России, но это все пустые хлопоты. Поправьте меня, если считаете по-другому, но либо Клейндорф здесь совершенно ни при чем, либо его держат на побегушках, что примерно одно и то же. Согласны?

Ник и Мэт кивнули.

– Ладно, поехали дальше. Ник, ты хотел что-то рассказать про записи с камер.

– Да. Видишь ли, Дон, мне покоя не дает этот ковер, который Кирш вытащил из багажника. Я подумал даже, что в этот ковер мог быть завернут тот, кто расправился с Иглетом…

– Да брось ты, Ник! Посмотри, как Кирш его достает. С какой легкостью. Ни черта там внутри быть не может. И на пленке ковер все время на виду, до самого появления полиции.

– Ну да, только я не это искал. Я пытался понять, откуда взялся ковер в пустом багажнике, и стал смотреть записи со всех камер – вдруг что-нибудь выскочит. Мы ведь раньше только с одной камеры запись смотрели, которая в центре. А я посмотрел все. Ну, там ничего нового – багажник пустой, а ковер непонятно откуда оказывается в руках у Кирша. Но есть одна странная штука. Дай-ка лист бумаги, Мэт. Смотрите. Вот дверь в гараж. Вот здесь камера по центру, вторая – вот тут, и ещё одна тут. Вот здесь стоит машина Кирша. Странность в том, что все три камеры смотрят в одну и ту же точку – на багажник машины. Под разными углами, но в ту же самую точку. Тебя это не удивляет, Дон?

– С точки зрения безопасности – полный идиотизм. Поставить три камеры, которые будут снимать одну и ту же площадку в тридцать квадратных футов. Но ведь Кирш в своих показаниях как раз и говорит, что Иглет распоряжался насчет камер, будучи не в себе.

– Насчет идиотизма я не знаю, но там есть ещё одна забавная вещь. Мы внимательно смотрели запись с момента появления машины Кирша, правда? А я просмотрел ещё минут пятнадцать до того. Там на асфальте краской нарисован прямоугольник. Не очень отчетливо видно, но если присмотреться… Так вот, Дон, когда Кирш парковал машину у въезда в гараж, он очень старался точно вписаться в этот прямоугольник. Это у него не сразу получилось, пришлось немного поерзать, но со второй попытки все вышло.

– Ну и что это значит?

– Я понятия не имею, что это значит. Нарисовали на асфальте прямоугольник, чтобы именно на него припарковать машину. Три камеры нацелили как раз на эту точку, не одну камеру, а целых три. Ну ладно. Предположим, что Иглет спятил и приказывал невесть что. А Кирш тоже спятил?

– Кирш делал, что