Ночь тебя найдет - Джулия Хиберлин

Глава 21

Я разглядываю ложбинку меж грудей двадцатилетней девушки, которая устанавливает передо мной микрофон. Треугольный вырез на загорелой коже ведет то ли к родинке, то ли к оброненной крошке шоколада.

Она сказала, что ее зовут не Джо, а Жуа, на французский манер, и усадила меня в кресло, вручив запотевшую бутылку воды и мягкие дорогие наушники. Гладкая поверхность стола, за которым будет сидеть Бубба Ганз, похожа на деревянную обшивку роскошного автомобиля. Поверхность пуста, как и его кресло.

Гостевая и хозяйская половины разделены кристально чистой акриловой перегородкой, не доходящей до потолка примерно на треть, – не знаю, сделано это для того, чтобы гости не изрешетили его пулями, или для того, чтобы он их не пристрелил. За столом на небольшой книжкой полке на фотографиях в рамках Бубба в манере Форреста Гампа жмет руки разным историческим личностям. С краю висит семейный портрет.

Мы проведем прямую трансляцию, а также запись для его подкаста. Я пытаюсь дышать глубже – и не могу. Это была очень дурная идея, Бридж. Я задыхаюсь, как будто черная акустическая плитка, которой здесь выложен каждый квадратный дюйм, совершенно не пропускает воздух.

– Бубба специально просит выключать кондиционер, – говорит Жуа, и я замечаю, как по моему лбу стекает струйка пота. – Считает, от этого разговор становится напряженнее. Извините, что он опаздывает. Он вечно опаздывает. Но в других эту черту ненавидит. Две недели назад он урезал мне зарплату, а я всего-то зависла в пробке за разбитым восемнадцатиколесным тягачом. Жизнь его сотрудников упростилась бы, если бы он не настаивал на аренде этажа в центре, в небоскребе «Даллас». Вести шоу можно откуда угодно. Но ему нравится иметь престижный адрес: «Фаунтин-плейс». Да и качество звука тут потрясающее. – Она пожимает плечами. – Не такой уж он жуткий тип. Ладно, иногда именно такой. Но даже если бы он урезал мне зарплату дважды в месяц, для выпускницы филологического факультета по специальности «английская литература» я все равно зарабатывала бы неприлично много.

Жуа поправляет прядь моих волос, которая мешает микрофону.

– А знаете, для ученой вы симпатичная. Ну, то есть просто симпатичная. Хорошенькая, без всяких оговорок. – Она колеблется. – Иногда с Буббой это помогает. Если вы хорошенькая.

– Еще советы будут? – спрашиваю я резко. – Могу я рассчитывать, что он будет придерживаться договоренностей, которые мы обсудили по электронной почте?

– Советы? Насчет Буббы? Сколько угодно. Не выводите его из себя. Не переходите на личности. Он на этом собаку съел. Про любые договоренности можете забыть. Если сумеете, сделайте ему пару комплиментов. Играйте на его самолюбии. Хотя это может выйти вам боком.

– Это вы собирали обо мне информацию? – спрашиваю я напрямик. – Вы сочиняли эту ложь?

Жуа возится напротив меня, регулируя высоту микрофона Буббы.

– А там было много лжи?

– Гордитесь собой? – не отстаю я от нее. – Сейчас, когда мы пообщались живьем? Когда вы увидели, что я такой же человек, как и вы?

– Хочу сказать вам то, что говорю каждому, кто садится в это кресло. Бубба не станет разводить церемоний. Никаких прелюдий. Он нажмет вон на ту красную кнопку и обрушится на вас сверху, как немецкий пикировщик. Я проработала с ним полгода, но сомневаюсь, что он знает, с чего начнет разговор, когда откроет рот. Повторюсь, ничего личного.

Бубба Ганз прибывает десять минут спустя, допивая бутылку зеленой комбучи, в футболке «Зажги с Буббой Ганзом» поверх линялых джинсов. Он худее, чем я ожидала, очень загорелый, в сандалиях «Тева» с голыми пальцами, словно только что с тропического острова. Я наблюдаю, как он включает единственный вентилятор в комнате, направленный прямо на него. До половины шестого, запланированного начала передачи, остается полминуты.

Меня он не замечает до того, как, откинувшись на спинку кресла и внезапно оживившись, не нажимает красную кнопку. Лицо мгновенно превращается в бульдожий оскал. Я начинаю нащупывать свое обычное успокоительное, что-нибудь острое, уколоть палец, даже если знаю, что в кармане пусто. Заколку для волос, принадлежавшую Лиззи, я оставила на полочке в ванной. Сказала себе, что костыли мне ни к чему.

– Привет, ребята, – начинает Бубба Ганз. – Я растягиваю слова, как батрак с ранчо, получивший тепловой удар, потому что на улице чертовски жарко. А скоро и у нас в студии начнется жара. Сегодня в прямом эфире весьма специфический гость, Вивиан Роуз Буше, астрофизик-экстрасенс, которая с лютой яростью взялась за дело Лиззи Соломон, девочки, пропавшей десять лет назад из викторианского особняка ужасов в районе Фэрмаунт в Форт-Уэрте. Мисс… простите, доктор Буше ограничивает меня тремя вопросами по этому делу – как она утверждает, так условлено между ней и полицией, – и я приберегу их к финалу. Впрочем, мы найдем чем заняться, и скучно вам не будет. Впервые нам удалось заманить в эту студию экстрасенса, астрофизика и охотницу за инопланетянами с гарвардским образованием – черт, возможно, второй такой просто нет на свете! Но начнем мы с одной из моих любимых тем: космических теорий заговора. Поведайте людям, верите ли вы в них, доктор Буше?

– В инопланетян? – заикаюсь я. – Или в космические заговоры?

– Полагаю, вы согласитесь, доктор Буше, что частично они пересекаются. Давайте начнем с чего-нибудь основополагающего. Как вы думаете, мы высаживались на Луну?

– Я не думаю, я знаю, что высаживались.

– Как вы считаете, способно ли НАСА солгать американскому народу?

Мое сердце выскакивает из груди, а шелковая рубашка трепещет, словно алая бабочка. При чем тут НАСА?

Какой самый показательный пример я могу привести? И должна ли? У обсерватории с НАСА действующий контракт. Где-то там, далеко, моя начальница прибавляет громкость.

– Я вижу, Буше, мой вопрос заставил вас понервничать.

Я наклоняюсь к микрофону:

– Сегодня мы знаем, что вероятность катастрофического сценария с первым запущенным шаттлом была пятьдесят на пятьдесят. С такой вероятностью героические астронавты Джон Янг и Роберт Криппен могли погибнуть. Однако в то время у НАСА не было точных данных. Тем не менее они объявили Конгрессу и всему миру, что шансы гибели астронавтов составляют один на миллион. Если бы НАСА сообщило миру о своей неуверенности, возможно, первый шаттл никогда бы не стартовал.

Звучит скучно и монотонно, словно я делаю доклад на конференции по физике. Не знаю, хорошо это или плохо для моего интервью.

– Значит, вы считаете, у правительства есть правомерные основания, чтобы регулярно лгать своему народу?

Прокол. Произвольное утверждение.

– Такого я не говорила. Просто ответила на ваш вопрос подходящим примером.

– Небеса над нами действительно такие, как рассказывала мне сестра Мария Серафина во втором классе?