Руководство королевы красоты по убийствам - Кристен Бёрд

Самое время выкинуть шерифа из мыслей, хотя бы потому что Саммер только что подбежала вручить мне платье, изначально подписанное «Савилла Финч». Ее имя было вычеркнуто, а мое добавлено. Это платье, слишком маленькое для меня по размеру, было красным в белый горошек, с кружевным коротким воротником и белым фартуком. В нем я выглядела как живая мишень, которая буквально кричала: «Убей меня следующей». Я поблагодарила Саммер, которая поспешила прочь, и направилась к Джемме, которая опять держалась боссом, хотя это едва ли применимо к образу домохозяйки 50-х в желтой юбке клеш.

Но факт оставался фактом: обеспокоенная и почти уязвимая девушка из апартаментов Финча исчезла. Вместо этого Джемма своим обычным авторитетным тоном выдала мне краткое изложение того, что нас ждет. Вместе с двумя девушками по имени Джина и Нина – что совсем не сбивало с толку – мы должны разыграть историческую сценку через несколько часов после того, как палатки откроются для гостей в субботу. Палатки десятилетий и представление – сильное слово для десяти минут посредственной актерской игры – были «особым подарком» гостям столетия конкурса, как гласила программа.

Джемма вручила мне страницы, и я вошла на кухню с фальшивой плитой и столешницами из розового ламината. Декорации – в комплекте с кухней, гостиной, прихожей и входной дверью – были сплошной бутафорией. Ничто не было настоящим и не могло функционировать согласно прямому назначению.

– Учите свои реплики. Репетиция начнется через несколько минут.

– Какие-нибудь пожелания по актерскому мастерству? – пошутила я.

Джемма несколько секунд пристально смотрела на меня, явно восприняв мой вопрос всерьез.

– Это 1950-е. Олицетворяйте собой десятилетие. Все в этой палатке выглядит именно так, как в той эпохе, и все, что мы делаем, должно возвращать людей в тот момент времени.

– Подавленная протофеминистка. Понятно, – сказала я, просматривая первую страницу текста.

ЖИВАЯ ИСТОРИЯ 1950-Х: ТИПИЧНЫЕ ЗАБОТЫ И ТРЕВОГИ ДЕВУШКИ ИЗ ДВОРЦА РОЗ

Рассказчик (Нина): Участница конкурса красоты пятидесятых сталкивалась с теми же заботами и тревогами, что и девушки двадцать первого века сегодня. Возьмем, к примеру, Милдред. (Подходит к ведущей.) Она только что окончила колледж, получив степень по истории искусств, и вернулась домой, чтобы жить с родителями, пока не найдет своего Единственного. Чем заняться девушке между обучением ведению домашнего хозяйства и ожиданием предложения? Может быть, поучаствовать в конкурсе, который поможет в обоих этих начинаниях? Давайте посмотрим.

Ведущая (Савилла Дакота): (На кухне, расстроенная, но сдержанная. Макияж и прическа должны быть идеальными.) Черт возьми! Не могу поверить, что мое суфле снова сдулось! Что подумают судьи той части шоу, где выпечка, когда я не смогу подать им ничего съедобного? И что подумает Роберт, когда придет сегодня вечером? Он никогда не позовет меня замуж, если я не научусь готовить! Ох, и задаст он мне взбучку!

Э-э. Нет. Нет, нет, нет, нет!

Я замерла, глядя на своих коллег-актрис, которые занимали позиции и поправляли реквизит – стаканы с холодным чаем и пластинки. Певица на сцене начала напевать «A Guy Is a Guy» Дорис Дэй[22]. Я пролистала следующие две страницы сценария, и, как можно было ожидать, лучше не стало, поскольку Роберт балансировал на грани откровенного насилия.

– Можем ли мы внести изменения в сценарий? – спросила я, подходя к Джемме. – Может, убрать этого Роберта, который хочет, чтобы его девушка была четвертого размера?[23] Мы могли бы больше сосредоточиться на желании Милдред научиться печь.

Джемма прищурилась так, словно ожидала от меня именно этого вопроса.

– Мистер Финч лично одобрил эту сценку. Считай это данью уважения ему.

– Серьезно? Сценку о несуществующей идеальной девушке на конкурсе красоты и каком-то придурке по имени Роберт, который расстроился из-за того, что его девушка сожгла десерт и съела калории. Я перелистнула на третью страницу. – И теперь она боится остаться старой девой, если не победит в этом году?

– Речь о том, чтобы перенестись в другую эпоху и прожить жизнь так, как женщины тех времен, – сказала Джемма, положив руку на бедро.

Курс по изучению сельских женщин в Корнелле никогда не представлял их в таком свете.

– Ладно, а где же борьба против сегрегации и петиция президенту Эйзенхауэру о должностях в кабинете министров для женщин?

Пауза.

– Слушай, Глория Стайнем[24], я не могу это исправить сегодня, здесь и сейчас, – выпалила Джемма. – Я уверена, что это не то, о чем говорили тогда абсолютно все женщины, мы работаем с тем, что есть. Поняла?

Нет. Не поняла и понимать не желала, но и лишиться шанса на приз из-за собственной упрямости тоже не хотелось.

Джемма позвала нас занять свои места, и я прошла по всему сценарию. Затем еще раз, и я изо всех сил старалась следовать непрошеным советам Джеммы относительно тона и манер.

– Давайте сделаем это еще раз, – сказала Джемма, почти как только мы закончили.

– Хорошо, – отозвалась я, и сердце забилось быстрее. Совокупный груз нервотрепки по поводу моих финансовых затруднений, тети за решеткой и общих проблем безопасности этого конкурса увеличивался. Эта нелепая постановка могла сломать меня.

– Давайте прогоним сцену снова. – Я протопала на кухню и выдала первую реплику, длинную, громкую и тягучую, каждое слово которой было тяжелым и монотонным.

– Боже мой, черт возьми! Не могу поверить, что мое суфле снова просело.

Я начала открывать и хлопать шкафами, в которых не было ничего, даже полок.

– Роберт с меня три шкуры спустит, если я не научусь готовить. Ох и взбучка меня ждет!

Я дернула ящики, но от них тоже был только фасад, поэтому пришлось перейти к нижним шкафам.

– Как ты заарканила своего мужа…

Последние слова застряли у меня во рту. Потому что в самом нижнем шкафу, выставленном на обозрение любителей 50-х годов, лежало тело, одетое в костюм с осыпающейся мертвой розой на лацкане.

Я отступила от шкафа и врезалась в кухонный стол позади себя. Боль разлилась по бедру, когда труп вывалился головой вперед из шкафа и приземлился на пол с глухим стуком.

Я в ужасе уставилась на мертвеца, мышцы которого напряглись, а руки были сложены на груди. В правой глазнице не было глаза, а на лице засохла струйка крови, тянувшаяся дальше вдоль правой штанины, до самого носка его коричневых туфель. Так я нашла мистера Финча, и он все еще носил кольцо на мизинце.

Двадцать один

Я не могла ни убежать, ни даже пошевелиться или позвать на