Антология советского детектива-48 - Николай Иванович Леонов

– Половина Города.

– Люди должны знать: преступник выявлен и, кто бы он ни был, предстанет перед советским народным судом. – Леонидов склонил голову.

– Абсолютно с вами согласен, Илья Ильич, – сказал Серов. – Боюсь только, что прокуратуре, даже располагающей такими талантливыми сотрудниками, как вы, найти и изобличить преступника без помощи уголовного розыска сложновато.

Леонидов скорбно улыбнулся и продолжал:

– Я не могу оставлять на свободе человека, против которого имеются столь серьезные улики, а он своими действиями пытается помешать ведению расследования. На сегодня доказано, – он начал демонстративно загибать пальцы, – Астахов находился в квартире Лозянко в тот вечер, когда последний был убит. Астахов убрал из Города Маевскую, возможно, главную свидетельницу. Астахов дал ложные показания.

Илья Ильич изменился прямо на глазах, такому мгновенному перевоплощению могли бы позавидовать Смоктуновский или Евстигнеев. Маска скорби исчезла, взгляд стал прямым и твердым.

– Убежден, что милиция позаботится и Астахов не скроется из Города. Завтра к десяти часам прошу доставить его в мой кабинет. Благодарен за помощь. – Он поклонился Серову и вышел из кабинета.

Серов оглядел присутствующих, простоватость, природное лукавство пропали с его лица, голос стал глуховатым:

– Вам бы всем лучше не слышать этого разговора. Разногласий между прокуратурой и милицией нет, не было и не будет. Существуют два разных человека: Илья Ильич Леонидов и Борис Петрович Серов. Если о наших разногласиях узнают, я не стану разбираться, кто из вас болтун. – Он уперся взглядом по очереди в каждого. – Вы меня поняли? Все свободны.

В дурацкое положение попал Лева Гуров. Ведь, по сути, и Павел Астахов – человек чужой, и взаимоотношения этих людей ему ни к чему. Но если на твоих глазах человек тащит тяжеленное бревно, упал и его придавило, мимо не пройдешь, пособишь? А тут вроде бы получалось, что Гуров и подтолкнул, помог… бревну, и подполковника Серова придавило. Лева решил разрядить обстановку хирургически.

– Что, собственно, произошло? – повысил он голос, когда сотрудники вышли. – Так посидит в изоляторе, не беременная барышня! Не виноват – освободим, докажем. Гонору поубавится, врать меньше будет! – Он распалил себя, говорил искренне. – Вы мне все – во! – чиркнул пальцем по горлу. – Кто убийство совершил? Это вас мало интересует? Где убийца? Я вас спрашиваю?

Гуров добился своего, Серов улыбнулся, потер веснушки на руках, помедлил и рассмеялся:

– Правильно, майор. Наглость – второе счастье. Так где убийца? Давай выкладывай свои соображения.

– Соображений у меня много, как всегда, нет четкой версии, много соображений. Астахов у дома Лозянко был? Факт. Раз приезжал, значит, поднялся в квартиру. Предположим, Астахов не убивал. Берем как рабочую гипотезу. Он приехал и нашел труп. Зачем приехал – неизвестно, возможно, выяснить взаимоотношения. Увидел труп, испугался за Маевскую. Она шарахнула бутылкой, не она, он не знал, но на всякий случай Астахов все, что можно, протер, чтобы мы не нашли ее пальцевые отпечатки. Маевскую из города он убрал, рассудив, что девчонка, попав в наш кабинет, рассыплется. Астахов рыцарь, он должен даму уберечь. Что он следствию мешает, ему наплевать, он очень благородный, ваш Павел Астахов. Он чемпион и орденоносец, ему все можно! Он вас любит, вы его любите, все прекрасно!

Две последние фразы Гуров произнес в отместку Серову за то, что тот втянул его в чужую историю.

Подполковник, пропустив шуточки мимо ушей, ухватился за существенное. Парень очень похожую картинку нарисовал. При наличии отсутствия фактов как рабочая версия все это годится.

– И с чего же вы собираетесь начать?

– Пойду смотреть кино, – ответил Гуров.

Астахов

Гуров разыскал Игоря Белана, сказал, что к генералу обращаться не надо, слухи о любопытстве сотрудников милиции верны и он, старший оперуполномоченный, с удовольствием посмотрит фильм «Обречен на победу».

Через час в маленьком кинозале они смотрели наскоро смонтированный и лишь наполовину озвученный материал.

Над огромной чашей переполненного стадиона звучал гимн Советского Союза. Медленно ползли вверх три флага. На центральной мачте, выше всех, развевался наш алый флаг.

Павел Астахов стоял на центральной ступеньке пьедестала почета, смотрел на флаг, но флага не видел и гимна не слышал.

На него налетала тартановая дорожка, издалека надвигалась белая ленточка финиша. Уши закладывала тишина, прерываемая прерывистым дыханием и дробным топотом соперников.

Метнулась на грудь ленточка финиша. Аплодисменты, свист, рев обрушились, словно ударили.

Астахов стоял на пьедестале почета и слепо смотрел на флаг.

Экран помигал, откашлялся, засветился солнцем и яркими флагами, заговорил приподнятым комментаторским голосом:

– На старт вызываются участники эстафеты четыре по четыреста метров.

С трибун фигурки спортсменов казались миниатюрными и несерьезными. Трибуны пестрели, шевелились, словно состояли не из отдельных людей, а были огромным чешуйчатым зверем.

– Выиграем? – спросил кто-то.

– Как Павлу принесут… Если опоздают на метр-два, он выиграет.

Раздался выстрел стартера.

Небольшие фигурки перебирали ногами, но двигались медленно, с точки съемки скорость сравнительно не ощущалась. На втором этапе наш спортсмен проиграл корпус… На третьем еще метр. Астахов получил эстафету на два шага сзади.

Стадион зашумел. Многие встали со своих мест, скандируя:

– Ас-та-хов!

На середине последней стометровки Астахов почти сравнялся с соперником.

Стадион затих. Казалось, что в этой противоестественной тишине стал слышен бег спортсменов и их дыхание.

Видимо, другой оператор снимал с земли, чуть снизу, на экране несколько секунд крупным планом дрожало лицо Астахова.

Гуров почувствовал солоноватый привкус то ли пота, то ли крови, свело от напряжения ноги.

На финише Астахов проиграл. Целую секунду стадион молчал, затем обвалился свистом и грохотом.

Трибуна, мимо которой шел Павел Астахов, свистела особенно усердно. Некоторые зрители повскакивали со своих мест и что-то кричали ему, размахивая руками.

Мелькнули лица – Кепко, затем Краева… Чье-то радостное лицо…

Метрах в двадцати от Астахова упала пустая бутылка. Он, проходя мимо, неторопливо поднял ее и, спускаясь в раздевалку, выбросил в урну. Кепко и Краев пошли тоже в раздевалку.

В зале зажегся свет.

– Так выглядит обратная сторона медали, – сказал Белан. – Паша не имеет права проигрывать.

– Интересно, – Гуров кивнул. – А кто эти люди, что последними были на экране?

– Тренеры, – ответил Игорь. – Ростом пониже – Кепко, воспитывал Павла в спортивной школе, высокий – Краев – тренирует сегодня…

Зажегся экран. На стадионе проходила тренировка. Краев щелкал секундомером, что-то кричал Астахову.

– Синхронно снять не удалось, придется озвучивать, – пояснил Игорь. – Вы знаете, Астахов больше уважает и даже побаивается своего первого тренера, Анатолия Петровича Кепко, хотя тот и очень мягкий.

На