Магическое изречение - Наталья Николаевна Александрова

то, чтобы взобраться в вертолёт, голова кружилась, глаза резало яркое солнце. Ребята внесли Андрея на руках. Он долго и жадно пил воду, потом даже, кажется, что-то съел. Он не мог поверить в происходящее, ему казалось, что это уже предсмертный бред.

По дороге Никита рассказал Андрею, как пришёл в себя под грудой земли и каменных обломков, как выкарабкался из-под них, как дополз до тропы… И как чудом его заметили ребята из проезжавшего неподалёку конвоя.

— Кроме нас с тобой, никто из наших не выжил… Видно, такие уж мы с тобой везучие.

— А как же Витька? — спросил Андрей. — Он был со мной. Его же мать выкупила.

Никита отвёл глаза.

— Да что такое?

Никита рассказал.

Мать Виктора узнала, что ее сын пропал без вести. Она не хотела верить, что он погиб, она думала, что он в плену. Она не сдалась, не сложила руки, а собрала все деньги, какие смогла, продала квартиру и отправилась в Чечню, чтобы выкупить сына. Командир части, где служил Виктор, пошел ей навстречу, разрешил ей жить в комнатке при штабе, помог связаться с нужными людьми, у которых были связи среди боевиков. Она узнала, что ее сын, ее Витя, второй месяц сидит в яме в горном селении, контролируемом боевиками. Это был точно он. Всё сходилось — время, когда он попал в плен, часть, в которой воевал. А потом ей сообщили и его имя. Она нашла человека, который смог бы ей помочь. Умолила его договориться о выкупе. Приготовила деньги. В назначенный день с несколькими солдатами, которых дал ей командир части для сопровождения, отправилась на перевал, где была назначена встреча. К ней вышел бородатый чеченец, оглядел солдат и сказал, что она должна была прийти одна. Он назвал другое место — и женщина пришла туда одна. Она ждала на неумолимом солнце час, другой, третий и наконец отчаялась. Когда день стал клониться к вечеру показался человек на коне, бросил к ее ногам мешок и ускакал. Она стояла перед этим мешком, не в силах вздохнуть, не решаясь заглянуть в него, предчувствуя страшное. Но потом всё же пересилила себя и развязала тесёмки. И потеряла сознание.

В мешке лежала голова ее сына.

Похититель приехал на встречу и привез с собой Виктора, но в последний момент заподозрил ловушку или просто психанул — и обезглавил парня. Женщину нашли пастухи — она сидела на палящем солнце, качая на руках голову сына, и пела ему колыбельную. К вечеру она умерла. Не выдержало сердце.

Андрей выслушал рассказ Никиты довольно безучастно — он ни на что уже не реагировал, подумал только вяло, что зря позавидовал тогда Витьке. Ребята отвезли его в госпиталь — уж очень был истощён и слаб. Замотанный военврач наскоро провёл осмотр, прописал какие-то капельницы и уколы, а через неделю, когда Андрей смог самостоятельно ходить, вызвал к себе в кабинет и сказал, что после того, что Андрей перенёс, он должен перевести Андрея в психотделение, но очень этого делать не хочет. Там медикаментозное лечение серьёзное, трудно понять, какие могут быть последствия. Опять же окружение соответствующее. Он, доктор, уж всякого в жизни повидал, его трудно чем-то поразить, но как увидит тамошних пациентов, бывших солдат, кого война эта проклятая разума лишила, так только после бутылки коньяка и может спать.

— Бери себя, брат, в руки, — сказал врач на прощанье. — Не так всё у тебя плохо. Всего-то месяц посидел в яме, парни вон по году маялись… Опять же, вытащили тебя наши. И документы в части не успели оформить, что ты без вести пропал, а то бы намучился. А война на убыль идет, так что тебя спишут скоро.

Так и оказалось. Андрей промаялся некоторое время в части, потом пришёл приказ. За это время он написал матери три письма, но ответа не получил. И только в самом конце, когда находился в части последние дни, пришло письмо от соседки. Она писала, что мать его умерла больше полугода назад, когда Андрей только попал в Чечню. Она очень волновалась за сына, долго не получая от него известий, позвонила в институт, узнала, что его отчислили, послала официальный запрос в военкомат. Получила из военкомата ответ. Отчим первым вынул письмо из почтового ящика и радостно доложил матери, что, скорее всего, ее оболтус теперь служит в Чечне, где его научат уму-разуму. Матери сразу стало плохо, врач «скорой помощи» констатировал смерть. А последнее письмо Андрея соседка увидела в почтовом ящике отчима и вытащила его за уголок — так она узнала адрес Андрея. «Уж прости, Андрюша, за плохие вести, но всё так и есть», — написала она.

Андрей не поехал в родной город, а вернулся в Петербург, тем более Никита звал. Скоро он узнал от знакомых друзей-студентов, что из института замдекана попёрли из-за некрасивой истории с очередной студенточкой, которая, недолго думая, накатала на декана заявление куда следует. Скандал был грандиозный, но дело постарались замять, чтобы не марать лицо института, и заместитель декана уволился по собственному желанию.

Андрей решил восстановиться в институте. Ребята в группе подобрались симпатичные, компанейские, Андрей был этому рад, но ни с кем близко не сошёлся. Вёл себя спокойно, держался ровно, и никто не знал, какие демоны бушуют у него в душе по ночам. Ночью, мокрый от пота, он просыпался от воя беспрерывно грохочущих тяжёлых миномётов, кровь текла рекой, он задыхался от ужаса и приходил в себя от собственного крика.

Андрей пробовал пить. И очень быстро понял, что это не поможет. И никто ему не поможет, он сам должен взять себя в руки. И забыть. Забыть всё. Он очень старался. И думал, что преуспел в этом. Окончил институт, вернулся в родной город, потому что в Петербурге ему нечего было делать — ни друзей, ни близких. Гордился собой. Но, выходит, зря. Встретил Веронику, влюбился, на короткое время поверил, что всё еще может быть хорошо, но всё оказалось зря. Ника вышла замуж, уехала, он опять остался один. Не будет у него в жизни ничего хорошего. На нём печать неудачника…

— Андрюша… — Ника осторожно тронула его за плечо. — Андрей, что с тобой?

Они уже минут двадцать сидели в углу, и он молчал, уставившись в одну точку.

— Тебе плохо? — Она с испугом взяла его ладонь.

— А? — Он тряхнул головой и посмотрел на нее осмысленно. И даже улыбнулся. — Всё в порядке. Задумался… Прости. Так на чём мы остановились? Тебе нужна моя помощь?

— Да я… — Она хотела сказать, что теперь