Метод чекиста - Валерий Георгиевич Шарапов

одновременно. Запасная обойма есть у меня, конечно. Но ее надо достать и вставить. И у абрека или запасной ствол, или патроны есть. Но тоже не успевает. Между нами сейчас метра три.

Абрек зло осклабился. И изготовился к прыжку. Со своим мачете наперевес.

Я резко выдернул руку из кармана куртки. В ней была зажата граната Ф-1 — в просторечье «лимонка». Ничего не могу поделать с собой — по старой привычке на лихие дела всегда беру ее. Страховка на самый крайний случай.

— Стоять! — крикнул я. — Бросить нож! Лечь на землю!

— Ха! Бросай! Сам и взорвешься! — радостно захохотал Барс.

Прав ведь. При такой дистанции шансов выжить после взрыва «лимонки» у нас обоих никаких. Если только успеть прыгнуть и спрятаться за какой-нибудь каменюкой. Но нет вокруг подходящих. Да и все равно не успеем.

— А, неважно, — хмыкнул я.

И резко выбросил руку вперед, посылая гранату в полет. Так, как только я умею.

«Эфка» долбанула прямо в лоб Барсу. А это металлическая ребристая штука весом шестьсот грамм.

Он качнулся от неожиданности. И завалился на землю. Как бы не подох!

Но череп у него был крепкий, как у первобытного человека, — не каждым каменным топором проломишь. Абрек попытался вернуть резкость в глазах и подняться.

Но тут я уже не сдерживал своих агрессивных намерений. Подскочил. На ходу врезал ему ногой в грудь. Добавил ладонью по черепушке. Опять не отключил до конца, но поплыл он хорошо.

Абрек еще трепыхался, когда я скручивал его руки ремешком. Но я его все же скрутил так, что не дернешься.

Когда у него просветлело в глазах, он посмотрел на меня ошарашенно и как-то обиженно. И взвыл волком:

— А-а-а!

— Не вой. Народ напугаешь.

— Чего не убил, свинячий сын! — яростно уставился он на меня.

— Разговор к тебе есть.

— Я с вами, душителями гордого грузинского народа, не говорю!

— Об этом не беспокойся. Заговоришь…

Глава 35

Состояние у Дольщика было нервозное. Вроде зачищено все вокруг до первозданной белизны. И все равно сердце не на месте.

И от кураторов никаких вестей. Что там происходит с этими вечными играми вокруг информации и добычи секретных документов, он не знал и интересоваться не собирался. По каналам связи заданий и рекомендаций не поступало. Но это ничего не значит. Такие затишья уже бывали.

Ничего, он подождет. Его дело малое. Получай указания. Выполняй указания.

И ему это нравилось. Приучили немцы — нет ничего лучше, чем быть частью слаженного и эффективного механизма. Тебе списываются все грехи. Удовлетворяются все твои потребности. И главное, тебе не нужно слишком много думать. Тебе нужно выполнять. А уж выполнять он научился отлично.

День, ночь. Монотонная работа. Бутылочка водочки — куда без нее. Но без излишеств. В лишней водке ум растворяется и воля. А ум и воля — это для него жизнь. Ослабишь на миг и то и другое — и все, нет тебя, засыпался, погиб, растворился в вечности.

Почти все время Дольщик проводил теперь на лодочной станции, приводя ее в идеальный порядок. Тоже немцы приучили — все должно быть на своих местах, функционально, в полном ажуре. Так что место работы выглядело отлично. Вот только почему-то открытие сезона затягивалось.

По московским рекам и прудам уже вовсю плавают, сталкиваются с глухим стуком прогулочные лодки, плещут весла, звучит женский и детский смех. А руководство их артели дело затягивает — что-то там не так с новыми разрешениями. Вон из Моссовета вчера даже комиссия приезжала аж из трех человек. Благо застали идеальный порядок и даже отметили этот факт в своем акте.

Ладно, плевать. На следующей неделе все равно будет это самое разрешение. Начнется легкая и бессмысленная суета вокруг людей, которые мечтают убить время на глупые развлечения. Странно, но Дольщику это нравилось. Он будто закручивался в абсолютно ненужной и неважной, а поэтому особенно сладостной карусели обывательской жизни. Как бы проваливался в беззаботный сон.

И терпеливо ждал нового задания. Обычно оно поступало быстро. Сон проходил, и начиналась жизнь. Опостылевшая, но единственно возможная для него, которую он не променял бы ни на какую другую.

Многие его сотоварищи мечтали об одном — спрыгнуть с крючка, выбраться на свободу. А его все устраивало. Он часть безжалостного механизма, который подточит и распилит эту проклятую, ненавистную до дрожи страну — Совдепию. Он готов был посвятить свою жизнь и смерть тому, чтобы ее не стало.

Дольщик вытащил свой кастет и взвесил в руке. Знаменитое ритуальное оружие «когтей». Он будто привязывал его к этой земле. Был наполнен такой тяжестью грехов, что у полицейского с псевдонимом Сапсан все пело внутри. Эх, этой боевой сталью да по хрустальной вазе этого государства, чтобы вдребезги! Не получится? Пока не получится. Бывший полицай был свято уверен, что если не он, то его дети добьются неизбежного — разлетится этот приют товарищей и пролетариев к чертям, и на его месте утвердится старая, как мир, истина — выживает и живет хорошо только тот, кто этого достоин, кто готов выгрызть свое зубами…

Кто-то забарабанил в окошко, по которому текли струи разошедшегося не на шутку майского дождя. Сколько Дольщик живет под нависшим над ним топором, кажется, ко всему должен привыкнуть, а сердце все равно екает от неожиданностей. Особенно когда за окном маячит некто неизвестный в форме.

Форма была милицейская, а неизвестный оказался известным. Это был местный участковый.

Дольщик поспешно и излишне резко пристроил кастет на его место — под крышку стола.

— Гостей принимаешь, Георгий Артемович? — с порога осведомился плотно сколоченный, усатый, непробиваемо спокойный старший лейтенант.

— Доброму человеку всегда рад. Вон и чаек уже на керосинке подоспел. Присаживайся, налью.

— Не откажусь. — Участковый снял синюю фуражку и ударил ей о голенище сапога, сбивая капли воды. — Дождливо сегодня.

— Дрянь погода. Вечер уже, дождь, а ты все в трудах.

— Да тут что вечер, что день, что ночь. Такое ЧП, что будем сутки напролет пятачком землю рыть, как кабаны, пока не раскроем, — пожаловался участковый.

— Что стряслось, товарищ старший лейтенант?

— Да шпана распоясалась. Слышал про труп у Монтажной улицы?

— Про труп? — удивился Дольщик. — Не слышал.

— Ассенизаторы нашли в колодце у моста.

— Там какое-то дрянное местечко. Только шпана и кучкуется. Помню, поножовщина была.

— Какая? — тут же встрепенулся старший лейтенант.

— Да в прошлом году заезжие с местными что-то не поделили. Я тебе тогда еще показания давал.

— А, помню, — разочарованно протянул милиционер — он надеялся услышать что-то новое и